. Эту меру поддерживали и некоторые русские военные: в марте 1917 года Жанен вспоминал о беседе с адмиралом Русиным, который уверял его, что выступления французских социалистов необходимы для увещевания русских единомышленников работать на благо Отечества:
«Ваши социалисты должны хорошенечко сказать нашим социалистам убивать поменьше офицеров, и объяснить им, что офицеры нужны»[305].
Еще одной мерой стал выпуск сводок о дисциплине и моральных основах французской армии, которую выполняли сотрудники Миссии по просьбе русской Ставки. В своем дневнике, Морис Жанен написал, что миссия буквально разрывалась от запросов на подобные справки: «Офицеры, управлявшие войсками и привыкшие рассматривать дисциплину исключительно как нечто механическое, были совершенно дезориентированы»[306]. В апреле 1917 г., пытаясь повлиять на разрушающуюся ситуацию, он телеграфировал в военное министерство о трудностях отправки хотя бы 3–4 офицеров в расположение каждой армии: «Прискорбно, что после 20 лет союза с русскими мы во Франции не располагаем достаточным количеством подготовленных в мирное время офицеров, чтобы хорошо обеспечить эффективную связь с действующими армиями, но сейчас уже слишком поздно что-либо менять, и в этих материях нельзя импровизировать»[307].
Союзники старались использовать все возможные способы повлиять на сложившуюся обстановку. Капитан де Малейси, информатор министра вооружений Франции и социалиста Альбера Тома, сообщал из Петрограда, что Февральская революция совершалась руками англичан и под их контролем в условиях политического кризиса, вызванного слабостью центральной власти, недоверием элиты к императору и императрице. Обретшее популярность рабочее движение де Малейси считал возможным умиротворить формированием раскола между рабочими и военными, а также крестьянами. К июню 1917 года программа де Малейси, ориентированная на создание классовых противоречий, обрела очертания: со словами «Россия еще преподнесет сюрприз», он писал Тома, что сформировать ядро контрреволюции, которая позволит установить военную диктатуру, готовую воевать до победы, чрезвычайно легко, и что он уже навел контакты с теми, на кого можно опереться в этом деликатном деле[308]. Де Малейси допускал мысль об интервенции сил союзников ради установления такой диктатуры[309]. В подобной риторике нет ничего удивительного: активность союзных разведслужб, в частности французской, существенно усилилась уже ко второму году войны, когда стало ясно, что обстановка на русско-германском фронте далека от желаемой
