В этот вечер в закусочной было особенно оживленно и весело, как на детском рождественском празднике. Все перебрасывались шутками; стоило кому-нибудь слово произнести, как поднимался общий хохот. Игра на скачках принесла выигрыш, пьяницы предвкушали хорошую выпивку, игроки в ту-ап почти все без исключения чувствовали себя героями дня. Деньги у людей в этом поселке водились, пунш еще не иссяк, и в девицах недостатка не было, если кто знал, где их найти, а «на сладкое» еще оставался Мак-Криди. Настроение у всех было хоть куда. И тут явился Мак.
Он был пьян, парадный костюм его с одного боку был выпачкан сверху донизу (видно, он ушел из пивной и до отправления автобуса проспал на берегу реки). Трава оставила на коленях и локтях зеленые пятна; шляпу свою он потерял, ботинки были не зашнурованы, одна подтяжка болталась.
Появление его вызвало всеобщее оживление.
— Ну как, золотоискатель?
— Сделал заявку?
— Берешь нас всех в долю?
— Послушай, Мак, уж меня-то ты знаешь…
Он стоял в дверях, глаза его были полузакрыты и влажны от слез. Он качался из стороны в сторону, стараясь удержать равновесие, и подмигивал нам, а потом снова погружался в какое-то полудремотное состояние.
Мне стало жаль его и стыдно за свое поведение. Один он, что ли, такой был? Это случалось с каждым из нас: вы могли иметь хорошую работу и лишиться ее по своей вине; поставить все свои денежки на неизвестную лошадь, которая так и не выиграет; понадеяться на обещание девушки, а она навсегда вас покинет. Так вот и он стоял там, грязный, печальный, и все над ним издевались. Кое-кто из парней испытывал те же чувства, что и я.
— Довольно! Хватит!
— Оставьте старика Мака в покое.
— Прекратите ваши шуточки!
Мак-Криди повернулся, чтобы уйти. Крики прекратились. Казалось, он сейчас рухнет на пол. Тишина наступила мертвая.
Мак повернулся и пристально посмотрел на всех.
— Знаете, — сказал он, — порой мне кажется, счастлив тот, кто живым из вашей компании выберется.
Больше он ничего не сказал.
Перевод Н. Ветошкиной
Мы лежали в отделении уха, горла, носа. Какая-то загадочная машина внизу нещадно грохотала всю ночь, и теперь мы молча смотрели друг на друга, и каждый думал, что нового готовит нам грядущий день, разгонит ли он томящую скуку.
Старик Гарри лежал на соседней койке. Сестры говорили, что ему шестьдесят семь, но выглядел он на все восемьдесят. Глаза у него были бесцветные, веки красные, воспаленные. Лицо такое худое, что в его туго обтянутых блестящих скулах, как в зеркале, отражались оконные переплеты. Бакенбарды его были закрыты пушистым одеялом. Усы свисали надо ртом, концы их чуть не касались подбородка. Зубы у него все выпали, и когда он открывал рот, так и казалось, что сейчас потечет слюна. Он лежал на спине и спал, костлявое лицо и острый крючковатый нос придавали ему вид мумии.
