Обстрел прекратился только к вечеру.
Оглушенный близкими разрывами, полузасыпанный землей и мелкими камнями, командир взвода поднялся и, пошатываясь, пошел по участку обороны.
Впору было растеряться. Первая встреча с еще невидимым противником — и столько потерь. Но было не до переживаний.
— Раненых перевязать! Продолжать окапываться!
Решительный голос командира заставил бойцов взять себя в руки. Они усердно заработали лопатами.
Обошел участок обороны, поговорил с бойцами, отдал распоряжения. Пулеметчик младший сержант Павел Бурдин по возрасту самый старший во взводе. Может быть, потому к нему так и тянулись бойцы. А Бурдин, вероятно, чувствовал это и старался держать себя степенно, был рассудительным:
— В землю, в землю, хлопцы, она не подведет.
Десантники настойчиво вгрызались в гору. Но каменистый грунт не особенно поддавался. Наступила глубокая ночь… Василий тоже в поте лица работал лопатой и по себе чувствовал, что люди выбились из сил.
— Кончай работу, перекур!
…Скоро уже утро. Что принесет новый день?
Надо хоть немного поспать. Но не до того. Кочетков достал из полевой сумки блокнот-книжку командира, включил карманный фонарик и начал писать письмо матери.
«Дорогая мама!» — и задумался, о чем писать дальше.
О том, что только прибыв на передовую, они попали под минометный обстрел и многие бойцы взвода вышли из строя? Что мог пострадать и он, Василий? Нет, нет! Мать и без того все время переживает за него…
Василий представил ее: хлопотунья-труженица, которая одна сумела поднять на ноги всех сыновей, и ему захотелось чем-то ободрить ее, сказать ей что-то такое, чтобы она была довольна своим старшим… Но нет, порадовать мать пока нечем. И Кочетков потушил фонарик.
2
Едва засветился новый день, 16 августа, как немцы начали артиллерийский обстрел. Склон высоты окутался дымом и пылью. Но за ночь гвардейцы сумели окопаться. А прямое попадание снаряда в окоп — редкость.
Вскоре показались и вражеские цепи. Это была первая атака.
…Немцы все ближе и ближе. Они надвигаются с вершины высоты, ведя огонь на ходу. За первой цепью вторая, третья.
От окопа к окопу передается команда взводного:
— Без моего приказа не стрелять!
Вражеские цепи в нескольких десятках метров.
Немцы идут самоуверенно, будто перед ними никого нет.
И наконец:
— По фашистским гадам — огонь!
Рядом с Кочетковым длинными очередями заговорил пулемет. Это Павел Бурдин отводит душу. А стреляет он без промаха. Бурдина дружно поддержали стрелки, автоматчики.
