И вот меня вызвали к командиру.
За мной прибежал посыльный. «Ты новенький? Давай бегом в командирскую каюту, „Батя“ зовет…»
Пришел я. Доложился, как по уставу положено. Жильцов поднялся из-за стола, отложил в сторону какие-то книги, руку протянул, поздоровался. Предложил сесть.
Что-то матросское, наше, не начальственное вовсе, сразу почудилось в нем. Даже внешность командира — крутые плечи, крепкие рабочие руки, осанка, гордая и спокойная, — располагали к себе. Хорошо выутюженный китель туго обтягивал грудь. Белоснежная полоска воротничка выделялась резко, подчеркивая крепкий, морской непроходящий загар — не раз и не два, должно быть, ходил он в штормы, не один ветер, должно быть, его полосовал.
Голос у Жильцова чуть хрипловатый и мягкий. Говорит не спеша, тихо, спокойно.
— В комсомоле давно?
— Третий год.
— Просился к нам, или просто назначили?
— Рапорт писал…
Жильцов, словно припоминая что-то, вдруг пристально посмотрел на меня.
— Смелов… Смелов… Отец у тебя не подводником был?
— Так точно. Погиб в этих местах.
— Об отце твоем слышал много… Теперь, значит, и ты на лодки пришел, по отцовской дороге? Доброе дело задумал, Смелов. Только раз уж так получается, учти: спрашивать с тебя, как с сына подводника, будем вдвое. Никаких поблажек.
— Я их и не прошу, товарищ капитан второго ранга…
— А ты не тушуйся. Командирам побольше надоедай да товарищей не ленись спрашивать. Надо будет — ко мне приходи. Без этого с нашей службой не справишься, а справляться тебе, Смелову-младшему, надо, я так думаю…
— Я тоже так думаю…
— Мать в Москве осталась?
— Ткачихой работает.
— Своей семьи нет еще?
— Рановато как будто…
Жильцов улыбнулся, лицо его потеплело.
— Это у кого как! Есть у нас на лодке и семейные…
— Девушка у меня на берегу осталась, товарищ командир. Там, в Москве…
— Ну-ну… — как бы приглашая продолжить откровенный разговор, Жильцов посмотрел на меня с серьезным любопытством — послушаем, мол, что ты о ней скажешь…
— Мы с ней дружим, со школы еще. Как получится, не знаю. Может, ждать ей надоест, да и передумает…
— Случается и такое, — соглашаясь, кивнул Жильцов. — Но давай будем надеяться на лучшее. Письма ей пиши почаще, письмо в профессии нашей не последняя вещь… Учится она или работает?
— И работает и учится.
— Должна быть хорошим человеком. — Жильцов помолчал раздумывая. — Ну, добро. Увидим, как оно все обернется… А что касается службы — держись ребят покрепче, и все будет как надо.
Жильцов вышел из-за стола, помолчал, глядя куда-то поверх меня, о чем-то своем задумавшись.
