Я смотрю ему в спину, затем на небо.
С неба медленно, как туман, оседает пепел. Садовая, где расположился наш штаб, ее зеленая вершина стала белой, будто поседела.
Над городом вновь появились немецкие бомбардировщики. Они совсем обнаглели: наш зенитный огонь значительно ослаб, аэростаты воздушного заграждения все сгорели в воздухе — их расстреляли фашистские истребители зажигательными пулями.
В оперативном отделе узнаю обстановку. В сводке записано: «Отряды вооруженных рабочих и части народного ополчения остановили продвижение танков и мотопехоты врага, прорывавшихся на северную окраину города — к тракторному заводу».
Там два дня шли кровопролитные бои. Рабочие ходили в контратаки, бросались с гранатами под танки, вынуждали врага отступать и этим обеспечили главным силам армии выход на новые оборонительные рубежи.
3 сентября 1942 года
Мы оставили высоту Садовая. Командный пункт армии теперь на Мамаевом кургане. В тактическом отношении эта высота неоценима. Она находится севернее центра города, над рекой, и дает возможность просматривать местность во все стороны на несколько километров.
Голубой лентой вьется Волга. На крутом западном берегу и в самому городе то и дело вырастают огромные столбы огня; сливаясь в сплошную стену, огонь не дает разглядеть оставленные рубежи.
На восточном берегу, над дубовыми рощами, стоит сизая дымка. Временами там кое-где поднимаются облака пыли да тускло сверкают желтыми клиньями взрывы. Это немецкая дальнобойная артиллерия бьет по нашим тылам, нарушая строгую и напряженную тишину прибрежных лесов, где накапливаются фронтовые резервы.
Вершина Мамаева кургана напоминает двойной верблюжий горб. Там, под толстым слоем земли, стоят два водонапорных бака. В седловине между ними поставлена зенитка, на баках устроены наблюдательные пункты, а на юго-восточных скатах — блиндажи. Перекрытие блиндажей спасает только от осколков и небольших мин, так что при очередном налете бомбардировщиков придется прятаться в щелях. Но фашисты пока еще не бомбят курган. У подножия кургана стоят большие резервуары с бензином и нефтью, и противник, видимо, рассчитывает захватить их в сохранности.
Сижу в своем блиндаже. Это обыкновенная яма: два метра в глубину и три в ширину, столько же в длину. Надо мной два наката бревен и слой земли. Неширокая траншея, прорытая из-под горы в блиндаж, служит окном и дверью.
Два часа тому назад вот тут, на полу, рядом со мной, дымя толстой махорочной самокруткой, сидел плечистый, с прямым и пристальным взглядом чернобровый воин. В петлицах у него четыре зеленоватых треугольника, на правом рукаве, чуть повыше локтя, звездочка, вышитая красными и желтыми нитками. Это заместитель политрука Леонид Ковалев, чье имя значится в списке-тридцати трех героев, отразивших атаку семидесяти танков, из которых двадцать семь было уничтожено, остальные повернули обратно.
