— И что Эда нашла в Тийте?
— Наверное, что-то нашла, — ответил Андо очень спокойно.
— Скажи, а ты знаешь, что ты находишь в Инге?
Вопрос вырвался ненароком. Об этом не нужно было спрашивать. Андо ответил только:
— Спасибо.
Молча поднялись они по лестнице и вошли в комнату. Никто еще не спал, завтра предпоследний день работы в колхозе.
КОГДА ОНИ УЕЗЖАЛИ, бригадир, вначале так часто ругавший ребят за неподобранную картошку, похвалил их.
— Оставайтесь-ка лучше здесь, помогайте нам, старикам… — смеялся он.
Харри ответил, что мысль сама по себе неплохая, если бы только не эта школа…
— Ну, кончайте школу и приезжайте…
Все шумно согласились. Никто не принял этого всерьез, в том числе и бригадир.
— Эх, ведь это только шутка… От вас, городских, мы этого и не требуем… Но скажите: почему наши дети бегут в город? В нашем колхозе молодежь по пальцам можно перечесть. Чего они в городе ищут? Будто у нас работы нет?
Никто не смог ответить.
Выехали до обеда. Девушки устали и жаловались на головную боль. Ребята пели.
Аарне пел со всеми. На Эду он не взглянул ни разу.
— НУ, ГЕРОИ ТРУДА, КАК ДЕЛА? Живы еще? — спросила, лукаво улыбаясь, тетя Ида.
— Как видишь, — ответил Аарне.
— Чудесно. Значит, наша Родина еще процветает.
Тетя любила юмор. Она подчеркивала, что это — добрый старый эстонский юмор.
На столе была новая белая скатерть. В вазе стояли увядшие астры, рядом лежала обернутая в бумагу книга. Аарне раскрыл ее: Альберт Кивикас «Имена, на мраморной плите».
Тетя Ида заметила это и посоветовала:
— Почитай, хорошая книга.
— Спасибо, я уже читал.
— Знаешь, Аарне, тебе надо больше интересоваться историей нашего народа. Как-то я посмотрела ваш учебник истории. Что он может вам дать? Что? Боже мой — как говорят русские — какие лица! И о чем там можно прочитать? Финские мясники… Ах, молодежь, молодежь, и что вы знаете… А сами еще эстонцы…
Тетя Ида позвала:
— Линдочка, идите сюда!
Линда тотчас же вышла.
— Вы знаете, когда годовщина Эстонской республики?
— Я точно не помню…
— Вот видите! Видите, дорогие дети! — торжествовала тетя Ида. Затем она стала серьезной, чуть ли не грустной.
— А это нужно знать, это нужно помнить. Иначе какая может быть надежда на то, что в вас пробудится национальное чувство.
— Мне не нужно никакого национального чувства, — произнес Аарне, стоя у окна.
Линда испуганно взглянула на тетю, но та не рассердилась, только тихо сказала:
— Аарне, если бы это слышал твой отец…
— Ну и что?
