— Я должна тебе кое-что сказать, — прошептала она в ответ на его встревоженный взгляд.
— Что, мам?
— Твой папа пропал в Афганистане.
Юноша оторопел.
— Как? Что значит «пропал»?
— Тише, Алеша, — стрельнула Оксана взглядом в сторону Иришки. — Подробностей я не знаю. Мне позвонили оттуда и сказали, что он не вернулся с боевого задания. И что шансов найти его почти не осталось.
ДРА; район в семи километрах к юго-западу от селения Руха
После полученного по радио приказа начать поиски летчика группа капитана Воротина моментально снялась и покинула центр удобной седловины.
Это потрясающее место парни из разведывательной роты мотострелкового полка облюбовали недавно, когда отправились на задание для скрытого наблюдения за дорогой, идущей параллельно Панджшерскому ущелью. Забравшись на край седловины, Воротин сразу понял: группа наткнулась на уникальный наблюдательный пункт. Вид завораживал не только красотой, но и масштабом: петлявшая внизу дорога была как на ладони. Без особого напряжения можно было определить, кто двигается в обоих направлениях, в каком количестве и с каким вооружением.
Правда, долго группа Станислава задерживаться в седловине не собиралась. Максимум — двое суток и надо менять точку. Таково было правило.
Район, где надлежало выполнять задачу, находился в нескольких часах перехода. Когда последний боец покинул седловину, Воротин глянул на часы.
Шестнадцать часов, тринадцать минут. Скоро начнет темнеть, а переход не такой уж и короткий. Солнце в Афганистане опускается к горизонту почти вертикально, и сумерки из-за этого пролетают стремительно. Казалось бы, только что начался вечер, а стоило светилу коснуться самых высоких вершин, как небо темнело и на горы опускалась ночь. Особенно быстро освещение менялось в зимнее время.
— Не успеем, — вздохнул капитан. — Как пить дать не успеем засветло добраться до района. И народу маловато. А где его взять? Потери в роте большие: убитые, раненые, больные — в полку остались необстрелянные да выздоравливающие…
* * *
Первый час перехода впереди, за сапером старлеем Павловым следовал Сашка Еремин. В будничной мирной жизни он походил на рассеянного шахматиста предпенсионного возраста: думал о высоком, под ноги не глядел, окружающие звуки не слышал. Зато на войне преображался и становился незаменимым.
Воротин частенько ставил его во главе роты на маршах и переходах. Находясь впереди и чувствуя огромную ответственность за идущих следом товарищей, Еремин был как никогда внимателен и сосредоточен. А благодаря отменному зрению замечал противника гораздо раньше остальных.
