Опешив, ЧВС с парторгом поднялись и вытянулись по струнке. Филатов слыл человеком спокойным, выдержанным. Но как известно, таких людей лучше не испытывать и не доводить. Как говорится: чем труднее воспламеняется порох, тем быстрее и ярче он сгорает.
— А теперь идите и занимайтесь своими прямыми обязанностями, — закончил Филатов.
* * *
Покинув кабинет командующего армией, член военного совета и парторг направились по коридору к выходу из штаба.
У двери, завидев генерала, застыл по стойке «смирно» один из дежурных по штабу — молоденький сержант с автоматом.
— Послушай, — резко остановившись, повернулся к парторгу Чесноков, — а ведь командующий прав.
— В чем? — не понял Соболенко.
— В том, что мы должны заниматься прямыми обязанностями. Пошли…
Член военного совета решительно вернулся в основной коридор, но на этот раз повернул не в левое крыло, где располагался кабинет командующего, а шагнул вправо.
— Видишь ли… — говорил он на ходу, — если мы с тобой заподозрили человека в измене, то должны с предельной четкостью донести свою точку зрения до командования. Согласен?
Соболенко никогда не спорил с начальством.
— Так точно, товарищ генерал, — подобострастно закивал он и промокнул платком вспотевший двойной подбородок. — Но что делать, если у командования свой взгляд на объект нашего подозрения?
— В этом случае, Соболенко, надо сразу обращаться в Особый отдел. Там обязаны прислушаться к нашему мнению…
ДРА; район в семи километрах к юго-западу от селения Руха
Много чего Воронов испытал за долгую службу в военной авиации, а вот катапультироваться до сего дня не приходилось. Да и какое катапультирование, если львиную долю налета он имел на вертолетах?
В теории данный процесс был известен ему до последних мелочей, но теория всегда остается набором сухих строчек инструкций и монотонных наставлений бывалых преподавателей. Вся эта скукота, как правило, порождает в голове сумбур, недоверие и провокационные мыслишки типа: со мной этого никогда не случится; а если и не повезет, то все пройдет гладенько. Когда же наступает необходимость испытать это «удовольствие», реальные ощущения сразу расставляют все по местам.
Вот оно. Произошло. И черт его знает, что там будет дальше.
После принятия решения катапультироваться Андрей убрал с педалей ноги, сгруппировался и рванул вверх два красных поручня.
С этого момента все делала автоматика.
Отстрелился фонарь кабины; тут же за спинкой кресла щелкнули небольшие пиромеханизмы плечевого и поясного притяга летчика, обеспечив правильную исходную позу; голени захватили и приподняли фиксаторы ног; еще один пиропатрон бабахнул на защитном шлеме летчика, принудительно опустив на его лицо защитное темное стекло. В завершении этой дружной какофонии снизу сработала первая ступень энергодатчика КСМ, и кресло двинулось по направляющим рельсам вверх…
