Слишком напряженная перед звонком, девушка только кивнула. Врач шел уверенно, без раздумий сворачивая вправо-влево и безошибочно отличая один узкий переулок от другого. Но когда они, наконец, добрали до нужной лачуги, она оказалась заперта — дверь подпёрта палкой снаружи.
Муки обескураженно замялся, но, на их счастье, в этот момент появился хозяин. Бодрый старикан, щегольски одетый по местным меркам, радостно ковылял к ним из конца переулка, ощутимо припадая на левую ногу. При виде него врач издал радостный возглас, и мужчины принялись обниматься, оживленно тараторя на местном диалекте. Ливанская из всей речи поняла едва ли десяток слов. Потом старик заметил ее и, еще активнее жестикулируя, начал тыкать в девушку пальцем, горячо что-то выспрашивая у Муки.
— Doctor. Doctor, russian.
При слове «русская» на лице старика отразилось сначала недоумение, потом смутное понимание, и, наконец, искренняя детская радость. Он подскочил к девушке, дотронуться до нее он, по исламским канонам, не посмел, подменяя это пламенно-горячим лопотанием на дикой смеси сомалийского и английского:
— Oh руси, руси! Good good people.
Ливанская не впервые сталкивалась с парадоксальной любовью африканцев к россиянам. Едва заслышав, что врачи в клинике русские, они приходили в неописуемый восторг, с несусветной радостью прыгая и горячо размахивая руками. Основными достоинствами русских, как правило, считались автомат Калашникова, с которым в Сомали ходили даже малые дети и который, как верили сомалийцы, «дал свободу Африке», и «добрость» — что понимали местные под этим словом, Ливанская представляла себе смутно.
Корни этой странной любви к нации, о которой сомалийцы, в сущности, не знали практически ничего, шли оттуда же, откуда и ржавые УАЗы, из старого СССР. Когда-то, еще в семидесятые годы, русские спешно пришли в Сомали в тщетной попытке построить здесь уголок социализма. Вместо социализма они построили дома, больницы, школы и огромную военно-морскую базу в Бербере. Потом началась война и, бросив все, русские ушли. От домов и больниц не осталось ничего. Зато осталось от танков, которыми русские продолжали снабжать местных даже после ухода. Их проржавевшие останки до сих пор гнили у некоторых дорог, и в них играли дети. Однако русских в Сомали по-прежнему наивно любили.
Наконец, Муки удалось вклинить слово в страстную речь старика, и он выкрикнул тому практически в ухо:
— Надо позвонить! Телефон!
