— Ну что? — спросил Лыков-Нефедьев.
— Четверо. Адаевцы. Подозрительные.
— Без оружия?
— Кто же им позволит среди дня с винтовками ездить? Вьюки у каждого, обрез туда легко поместится.
Выждав некоторое время, они вернулись на дорогу и двинулись дальше. Лыков спросил у молодежи:
— Полагаете, что по нашу душу?
— Все может быть.
— А не мало четверых против нас троих?
— Если нападать из засады, то вполне достаточно.
— С обрезом из засады? — усомнился питерец. — Какая дальность стрельбы у обреза и какая точность? Сомневаюсь, что это те, кто нас ищет. И как устроить засаду на голой местности?
Но подпоручик отверг его сомнения и предположил:
— Они войдут в Урлюктюм и узнают, что мы там ночевали. После чего развернутся и начнут нас преследовать.
— Вполне вероятно, — согласился Ботабай.
Лыков опять возразил:
— С какой стати казаки станут сообщать что-то проезжим иноверцам?
— Те сунут рублевину и все узнают, — ответил сын.
— И как быть?
— Давайте сядем в Железинке на пароход и пару остановок проплывем. А потом сойдем на берег и опять продолжим верхами.
Так и сделали. На их удачу, в поселке с часа на час ждали пароход «Казанец». Он принадлежал Товариществу Западно-Сибирского пароходства и торговли и считался одним из лучших. К берегу пришвартовалось неказистое суденышко, однопалубное и все какое-то обшарпанное. Лыкову, привыкшему к шикарным волжским пароходам, оно показалось жалким. Но выбирать было не из чего. Лошадей затолкали в трюм, сами устроились во втором классе. Отец с сыном сразу пошли в буфет, где угостились водкой и ухой. Ботабай остался караулить вещи и попросил принести ему чаю с каймаком[19] и лепешками.
«Казанец» без остановки миновал Пяторыжский поселок и высадил случайных пассажиров в Бобровском. Здесь берег Иртыша поднимался особенно высоко, и с него открывался панорамный вид. Лошадям требовалось отойти после качки, и всадники задержались здесь на полдня.
Поселок Бобровский имел две улицы и даже собственную винную лавку. Все пространство вокруг него было засеяно хлебом. Колос уже сжали и обмолотили, теперь повсюду дымили овины, сушили зерно. Ганиев ушел выяснять, нет ли в поселке подозрительных чужаков. А сыщик с разведчиком уселись на скамейку на самой круче и заговорили.
— Скажи, почему ты до сих пор подпоручик? Я задал этот вопрос Снесареву, но он ответил, что ты сам объяснишь. Твоего брата еще год назад произвели за отличие. Чем ты хуже? Или чем-то провинился?
— Пожалуй, что так.
