Лидер угрюмо поднес к губам стройную узкогорлую рюмку. Уничижительная оценка его соперников вроде должна была порадовать и согреть его душу, но — странное дело — он был задет. Казалось, презрительный сотрапезник загнал и его самого в их шеренгу. При всей его верности тем, кто в ряду, мучительно захотелось выпрыгнуть.
— Однако же вы к ним беспощадны, — сказал он с принужденной улыбкой. — Не зря говорил мне Павел Глебович, что у вас острое перо.
— Не вам их жалеть, — откликнулся Лецкий. — Что же касается пера, то ведь оно — мое продолжение. А об меня можно порезаться. Но — к делу. Вы окрестили партию «Гласом народа». Не так уж плохо. Все же какое–то отличие от мало что говорящих эпитетов. Не бог весть какая, но все же метафора. Теперь ее надо приблизить к жизни. Абстракцию социум не усваивает либо усваивает формально. Бессмысленно и то и другое.
Он сделал учительскую паузу. Потом продолжил:
— Из этого следует: метафора оживает тогда, когда ее связывают с реальностью. Символ работает и воздействует, когда у него бытовая основа.
— Я не вполне вас понимаю, — признался, покраснев, Коновязов.
— Сейчас я объясню популярней, — отечески посулил ему Лецкий. — Вам нужен пример? Я дам вам пример. — Он улыбнулся, как будто вспомнил событие из собственной жизни. — Известно, что в позапрошлом столетии была франко–прусская война, и только ленивый не говорил, что Франция — неуправляемый поезд, который несется прямо в бездну. Но этот образ наполнился кровью тогда лишь, когда писатель Золя выпустил в свет свой новый роман, где Францию он затолкал в вагоны — имею в виду ее солдат, — отправил эти вагоны на фронт, выбросил из паровоза на насыпь двух машинистов — Пекэ и Жака, — и поезд остался без управления. Вот тут он из поезда стал страной! Вам ясно? Метафора ожила, а символ стал плотью, обросшей мясом. Вот точно так же наш «Глас народа» — позволю себе назвать его нашим — должен быть связан в сознании массы с реальным человеческим голосом.
— С моим? — поспешно спросил Коновязов.
Лецкий покачал головой.
— Тут требуется особенный голос. Чарующий. Проникающий в души. Владеющий колдовской притягательностью и гипнотической силой внушения. Вы поняли?
— Стараюсь понять, — страдальчески вздохнул Коновязов. — Это такая фигура речи?
— Да нет же, мой друг, никаких фигур! Нормальный голос, но не похожий на наши бесцветные голоса. Чтоб каждый, услышав его, воскликнул: «Теперь наконец–то я понимаю, что означает «глас народа». И только тогда название партии станет ее настоящим брендом.
