– У вас нет связи с Верхнеудинском, где сейчас находится генерал Сыровы? Наверное, обрыв на линии, местные крестьяне спилили пару столбов и сняли полсотни саженей провода? Не беда – утром можно легко восстановить, могу даже отправить своих телеграфистов.
Каппель посмотрел на чеха такими ясными глазами, что тот загрустил еще больше, осознав, что вслед за мелкими неприятностями могут последовать и более крупные. И тут русский главнокомандующий произнес несколько фраз, не скрывая презрения:
– Через несколько часов иркутский ревком постарается узнать, что будет делать моя армия. И в качестве посредников выступят чешские представители. Я думаю, вам будет что им сказать! Но не мне – никогда в переговоры с красными я не вступал и вступать не желаю. Для них будет убедительным доводом только действия наших войск и грохот выстрелов! Хотя… Вашему представителю я скажу несколько «ласковых» слов, я думаю, доктор Благош передаст их большевикам!
Полковник нахмурился – эта мысль только что пришла ему в голову. И он представил, каким ужасом охвачены сейчас иркутские «товарищи», узнав о гибели их самого отборного и лучшего отряда, чей командир сейчас сидит у него под охраной в холодном пакгаузе. Да, положение у него сложилось крайне скверное – пройти между двух огней и не опалиться. Значит, нужно как-то договариваться с этим русским генералом, от которого сейчас зависит очень многое. Включая спасение тех, кого Каппель ненавидит и презирает – его чехов, – хотя не показывает этого явно.
– Ваше высокопревосходительство, я понимаю, в каком сложном положении находятся ваши доблестные войска. И думаю, что в моих силах оказать всю возможную помощь…
Нижнеудинск,
командир 30-й стрелковой дивизии 5-й армии
начдив Лапин
– Фсе-таки мы их тогнали! Теперь не уйдут!
С неприкрытой радостью в голосе и с ощутимым прибалтийским акцентом в словах, скрипучим голосом произнес молодой командир в длиннополой кавалерийской шинели. На ее прожженном в нескольких местах от многодневных ночевок у костров рукаве у самого обшлага виднелись нашитые из кумача большая красная звезда и два ромба – знаки различия начдива. Так сокращенно в Красной армии именовали командиров дивизий, часто именуя их «начальниками».
Начдив был не просто молод, а возмутительно юн для столь высокой в военной иерархии командной должности. Латышу Альберту Лапиньшу, русифицировавшему свою фамилию в более удобную, было всего двадцать лет. Но такова любая революция, всем дерзким и агрессивным, стремящимся к кардинальным переменам она всегда открывает дорогу наверх, куда они устремляются, перепрыгивая через ступени за считаные месяцы, хотя в обыденной мирной жизни на такую карьеру уходят долгие годы.
