Полковник остановился, недобро ощерился, словно разъяренный волк, и произнес всего одно слово с нескрываемой брезгливостью, словно плевок сорвался с его губ:
– Дерьмо!
Зима,
командир 3-й Иркутской стрелковой дивизии
полковник Ракитин
– Василий Александрович, вы великолепно провели это сражение. Как преподаватель в академии урок тактики!
Генерал Каппель говорил со свойственной только ему доброжелательностью в голосе. Он был немного возбужден, на бледных прежде щеках появился здоровый румянец.
– Каковы потери?
– У нас всего 15 убитых, 67 раненых, многие из них легко, даже остались в строю, несколько обмороженных, – полковник Ракитин отвечал четко, он был счастлив, что со столь малыми потерями ему удалось не просто опрокинуть, но почти полностью уничтожить куда более многочисленного врага. К тому же заблаговременно занявшего хорошо укрепленные позиции, прекрасно вооруженного и обеспеченного боеприпасами.
– У воткинцев вышедших из строя еще меньше, полк Мейбома потерял с десяток солдат… Великолепно…
Главнокомандующий о чем-то задумался, на лбу собрались лесенкой морщинки. Ракитин тоже молчал, поглядывая искоса на вытянувшихся рядом с ним полковников фон Ваха и Долго-Сабурова, командира доблестных нижнеудинцев, что совместно с воткинцами опрокинули левый фланг красных отчаянной штыковой атакой.
Противостоявший белым большевицкий отряд был разгромлен наголову – на поле боя осталось свыше восьмисот убитых, разъяренные многочасовым лежанием в снегу белогвардейцы в плен никого не брали, сдававшихся кололи штыками. Бродившие повсюду санитары собирали немногих раненых каппелевцев, бережно укладывая их на сани и оставляя на морозе десятки красных, истекающих кровью. Хриплые стоны многочисленных умирающих большевиков и партизан накрывали поле недавнего боя, создавая прямо апокалипсическую картину.
Вот только недавние враги не испытывали даже капли сострадания к своим жертвам. Да и не могло быть иначе – за ледяной поход много зверств совершили красные партизаны, изобретая всякие немилосердные казни для попавших в их руки офицеров и солдат, но теперь им воздавалось сторицей. Война – жестокая вещь, а гражданская особенно, в ней нет места пощаде. Она идет на беспощадное истребление не только политических врагов, но и простых обывателей, которым зачастую крепко достается от враждующих сторон, ибо озлобленные люди не ведают, что творят…
– Я доволен вами, господа, – это первый бой в этом году, в котором нам удалось уничтожить довольно крупный отряд красных, всю Западную группу их так называемой ВССА, – аббревиатуру Каппель проговорил с усмешкой. Но затем произнес слова, от которых офицеры моментально побледнели, не сразу осознав сказанное. – А потому отрешаю вас от командования дивизиями, – Владимир Оскарович неожиданно улыбнулся и добавил, моментально разрядив накалившуюся было ситуацию: – Вы меня неправильно поняли, господа. Не стоит прикрываться громкими названиями армий, корпусов и дивизий, а следует свести остатки всех соединений в крепкие и достаточно укомплектованные части. Генерал-майор Войцеховский зря время не терял и уже упразднил множество штабов, оставшихся без войск. Сергей Николаевич ввел, наконец, порядок в наши обозы. Все мелкие части влиты в более крупные, сохранившие еще боеспособность. Мне осталось провести в жизнь последнюю меру – свести корпуса и дивизии в бригады и батальоны, в структуру, более пригодную в новых условиях войны. И укомплектовать их по штату, всех штабных офицеров и солдат, включая обозных, немедленно поставить в строй. Нам каждый штык сейчас дорог!
