И сейчас, в эти часы, вернувшись после допроса, который, надо отдать должное, проводился вполне корректно, переходя иной раз в нечто похожее на беседу, адмирал мучительно размышлял над тем, в чем его личные ошибки. Те самые, которые зависели не от хода событий на фронте, а лишь от непродуманности и поспешности принятия решений, сделанных им самим в горячке дней.
Все чаще на ум приходили слова генерал-лейтенанта Дитерихса, который в сентябре прошлого года, будучи главнокомандующим армиями восточного фронта, в разгар отчаянного наступления на Тоболе предложил начать заблаговременно отвод войск за Обь, а то и к Енисею, эвакуировать учреждения и армейские запасы. Он сам и другие чины штаба посчитали предложение главкома паническим и немедленно отстранили от должности, заменив боевитым и моложавым генералом Сахаровым.
«Если наши войска покатятся назад, то они не остановятся даже перед Омском, Александр Васильевич. Армия развалится быстрее, и организовать новый фронт перед большевиками даже на Енисее будет невозможно. Свершится катастрофа, последствия которой станут губительными для будущего России», – сухой, надтреснутый голос уставшего генерала снова зазвучал в его мозгу, и бывший Верховный правитель России поморщился, крепко зажмурив веки.
Картины недавних дней пронеслись перед глазами – забитые эшелонами станции, десятки тысяч беженцев, не знающих, куда деваться, больницы, переполненные ранеными и тифозными, которых оставили на милость победителей, раздетые и разутые солдаты, отчаявшиеся и еле бредущие по заснеженным дорогам, – хотя на складах было достаточно обмундирования. Интенданты придержали выдачу и оставили все большевикам. Всюду хаос, трусость и предательство!
И здесь его вина полная, он, как проигравшийся игрок, поставил все на последнюю ставку, и она оказалась бита! Да еще союзники, ставшие в одночасье погубителями русской государственности. В Нижнеудинске он получил клятвенные заверения Совета послов о доставке его в мятежный Иркутск и далее в Забайкалье в сохранности. Получив такие надежные гарантии, как ему тогда показалось, он передал под охрану чехов 4 января «золотой эшелон», над которым немедленно вывесили флаги союзных держав.
И что же?
Все это было замаскированным предательством – через неделю его выдали Политцентру для суда и казни, а золото попало в руки большевиков как плата за беспрепятственный проход чешских эшелонов. Теперь адмирал не сомневался, что последние специально не пропустили на восток русские поезда и обдуманно сорвали суматошно начатую эвакуацию из Западной Сибири – белую государственность списали со счетов. Чехи, спасая свою шкуру, фактически перешли на сторону красных, открыто оказав помощь мятежникам из Политцентра.
