— Приказ рейхсминистра… — протянул Ремер.
— Я ваш непосредственный начальник. И я официально запрещаю вам посещать рейхсминистра. Извольте пройти в приемную. Вы получите конкретные инструкции.
Ремер покидает здание, полчаса бродит в его окрестностях. Он не знает, как поступить. Славный малый ничего не боится, ничего не скрывает. Но у фон Хазе этот Бек ни словом не обмолвился об эсэсовцах из Лихтерфельде, которые нагрянут сюда, на Унтер-ден-Линден, если только в течение двадцати минут он не прибудет к Геббельсу. Тогда произойдет стычка с его собственным батальоном, а до этого ни в коем случае нельзя допустить. Это единственная аксиома, до которой он дошел.
Наконец Ремер решается. Берет двадцать человек и направляется на Герман-Герингштрассе, к дому Геббельса. Ставит пистолет на предохранитель. Приказывает своему заместителю отбить себя силой, если через пятнадцать минут он не выйдет от рейхсминистра.
Половина седьмого, еще светло и жарко. Геббельс принимает Ремера немедленно. Воздерживаясь от каких-либо заявлений, он спрашивает его именно о погоде:
— Еще жарко?
— Так точно, господин рейхсминистр.
— А вообще как себя чувствуете?
— Благодарю, господин рейхсминистр, превосходно.
— Рана беспокоит?
— Уже нет, господин рейхсминистр…
— Вас что-нибудь огорчает?
— Так точно, господин рейхсминистр. Я получил приказ, смысл которого не понимаю.
Отличный малый Ремер режет правду-матку, да не всю. Как в кабинете у фон Хазе он вытряс из Бека лишь часть приказа Геббельса, без пункта об эсэсовцах из Лихтерфельде, так и здесь сказал об установлении контроля над правительственным кварталом, но не упомянул о возможности ареста Геббельса.
Геббельс выслушал его нетерпеливо. Рейхсминистр уже раскусил этого отличного малого, и детали его не волновали. У него возник план, который надлежало срочно осуществить. Как бы невзначай он спрашивает Ремера:
— Вы верны национал-социалистским идеалам?
— Без каких-либо колебаний, господин рейхсминистр. Даже если фюрер мертв, я чувствую себя связанным своей присягой.
— Да что вы такое говорите?! Ведь я минуту назад беседовал с ним по телефону! — восклицает Геббельс. Возглас этот рвался у него из горла. — Будем откровенны: да, был заговор. Но фюрер цел и невредим. Этот заговор — одна из величайших мерзостей в истории.
Славный малый Ремер весьма удивлен или чуточку разыгрывает удивление.
— Господин рейхсминистр, не обессудьте, не прогневайтесь на простого солдата за небольшую просьбу. Могли бы вы, как рейхсминистр, дать мне слово, что это правда и вы лично сохранили верность?
