В подвалах офицеры-связисты скрупулезно записывают каждое его слово.
Где Витцлебен? Его розыски по телефону прекращены. Бек получает известие из Цоссена, что Витцлебен оттуда выехал.
— Куда?
— Неизвестно.
— На Бендлерштрассе?
— Возможно.
Больше на этот счет ни звука. Штауффенберга вызывают к Беку.
— Полковник, — напоминает Бек, — поторопитесь с захватом радиостанции. Они могут передать новое сообщение.
— Слушаюсь, господин генерал. У нас хорошие новости.
— Что такое?
— Танки на подходе, к восьми они достигнут центра города. Тогда можно будет осуществить весь план, включая захват радиостанции.
— Есть ли какие-нибудь сведения об активности гестапо или СС?
— Ничего тревожного. По-видимому, мы их опередили, они еще не успели опомниться.
Бек кивком головы отпускает Штауффенберга, но прежде чем тот успел исчезнуть, его догнал Гизевиус.
— Работаем неважно, полковник, — говорит он, — Геббельс жив, и гестапо не тронуто.
— У нас нет войск, — хрипло отвечает Штауффенберг. — Вы же знаете…
— Я, штатский, готов принять необходимые меры. Дайте мне группу офицеров. Поскольку покушение на Гитлера провалилось, нужны свершившиеся факты. Нужны первые убитые. Тогда одни загорятся, другие перетрусят.
Штауффенберг долго смотрит ему в глаза, отрицательно качает головой.
— Мы произведем аресты, когда прибудут танки. Полк «Гроссдойчланд» оцепит важнейшие объекты. Никто не ускользнет.
— Речь идет не о предотвращении побегов, а о том, чтобы создать соответствующую психологическую атмосферу. Мы должны сжечь корабли. Тогда только все это как-то сдвинется с места.
— Хорошо. Я поищу Егера, он скомплектует для вас боевую группу из офицеров.
Но Егера уже разыскивают битый час. В здании складывается странная обстановка. Единицы, такие, как Штауффенберг, Ольбрихт или Мерц фон Квиринхейм, завалены работой. Десятки других слоняются по коридорам и с каждым часом все туманнее представляют себе судьбы государственного переворота и свои собственные, особенно собственные. То один, то другой внезапно исчезает.
Фромм снова напоминает о себе. Один из приставленных к нему офицеров докладывает Ольбрихту:
— Генерал Фромм заявил, что он голоден и желает вернуться домой. Дает честное слово, что из дому не выйдет.
— С ним обращаются, как того требует его звание? — спрашивает Бек.
— Конечно, генерал, — торопливо отвечает Ольбрихт.
— Разумеется, — добавляет Геппнер.
— Можно ему что-нибудь принести из столовой, — предлагает Штауффенберг.
Бек кивнул. Гизевиус предложил бы немедленно расстрелять Фромма, но при виде такого единодушия даже не заикнулся на сей счет.
