— Нет, просто к твоей внешности это имя больше всего подходит.
— Значит, не напрасно говорят, что скульпторы — народ наблюдательный.
— Кто тебя сказа, что я скульптор? Влад? Что он еще наплел?
— Что ты очень талантливый.
— Врет. Кстати, где он?
— В соседней комнате вместе с Машкой дрыхнет.
— Понятно. Ему-то на работу не идти, а мне уже пора, — Серега стал быстро одеваться.
— Значит, это, — Катя протянула ему открытый блокнот. — Автограф свой оставь.
— Зачем тебе?
— У всех своя работа.
Серега взял блокнот, на открытой странице которого ровным женским почерком было написано: «Я, Екатерина Жайворонок получила от Владислава Мохова 200 (двести) американских долларов за оказание услуг Сергею Костикову». Ниже стояла подпись Екатерины, еще ниже — «Подтверждаю и обязуюсь вернуть долг Владиславу Мохову в течение 2 (двух) суток. Клиент ………»
— Жайворонок, значит, — нахмурился Серега, но возражать не стал, дату и подпись поставил.
— На следующей странице тот же самый текст. Ты, значит, распишись, страничку вырви и себе забери.
Уже на выходе из комнаты, Серега спросил:
— Кать, извини, а у нас с тобой что-нибудь было?
— А ты, значит, вспоминай, вспоминай.
Нет, идти на работу сегодня было никак невозможно. Мало того, что Серега не до конца протрезвел, так еще и пивом опохмелился, но главное-то — дома его ждали проголодавшиеся живчики. Он достал мобильник и набрал номер телефона своего начальника и даже хорошего приятеля, с которым частенько выезжал рыбачить и охотиться.
— Александр Петрович, приветствую, это Сергей Костиков. Слушай, командир, я чего-то после вчерашней рыбалки неважно себя чувствую. Могу, конечно, больничный взять, но в поликлинику идти вломак. У меня там, вроде бы, отгул имеется. Ты не против, если я его сегодня использую? Спасибо, Петрович. До завтра.
Первым делом Серега заехал в «Детский мир» и купил сразу пять коробок пластилина, благо стоили они сущие копейки. После чего поспешил домой. По дороге никак не мог восстановить в памяти волновавший его промежуток времени.
Перед тем, как открыть дверцу нижнего отделения серванта, за которой хранились пластилиновые композиции, вдруг почувствовал, что волнуется, даже вспотел. Или это потому, что домой, чуть ли не бегом бежал, а, может, просто похмельный синдром?
Зинаида, Никодим и Федот, как и накануне утром, спали втроем, закутавшись в скатерть, в «комнате» девушки. Или не спали? Серега разволновался еще больше. От сердца отлегло, когда композиция была перенесена на стол, а Зинаида вдруг резко села и принялась расталкивать мужчин, что-то им крича. Через минуту все трое что-то кричали непосредственно ему.
