Я чувствовала себя совершенно чужой и одинокой в этой толпе. Одни люди приезжают сюда отдыхать и тратить деньги. Другие, местные, на них зарабатывают. Я не относилась ни к тем, ни к другим. Праздновать мне тоже было нечего. А сейчас я стала живцом, на который клюнет добыча.
Они должны быть здесь. Рыжий «вел» меня чуть ли не от самого дома, особенно и не скрываясь. Потом отстал – может, передал другому? Или начал лучше маскироваться?
Порой на глаза попадались бродячие собаки, но они, кажется, были просто собаками, такими же довольными и расслабленными, как и люди, щедро делящиеся жестким шашлыком и недоеденными пирожками в обмен на пару благодарных взмахов хвоста. Ешь, дорогой, сегодня праздник!
Темнота начинается в полуметре от фонарей, окаймляющих набережную, сразу же за подстриженными кустами самшита. От собачьего нюха не спрячешься. А если он соединен под собачьей шкурой с человеческим разумом? Оборотни где-то рядом. Я их не вижу, но мне этого и не надо – пока. Главное, чтобы они видели меня.
Я прослонялась в толпе почти три часа, старясь поменьше ходить и подольше сидеть на скамейках – с пончиком, сахарной ватой, мороженым. Нужно было сэкономить силы и протянуть время ближе к полуночи – началу фейерверка. Нарастало чувство, что из темноты смотрят на меня цепкие глаза, кто-то, экономно не делая лишних движений, перемещается вслед за мной.
Я тебя вижу, а ты меня нет…
Скоро узнаешь ты этот секрет!
Собаке не нужно меня видеть, чтобы следовать за мной по пятам. Но кто сейчас против меня – люди или собаки? Или они разделились на группы: одна на двух ногах, другая на четырех?
Где они? Кто они? Этот плотный мужик в несвежей майке, с полторашкой пива и пакетом сушеных кальмаров? Этот смуглый парень, поигрывающий бицепсами с татуировкой – кельтскими браслетами? Та невзрачная толстуха, безостановочно трещащая по мобильнику? Или сладко раскинувшийся под скамейкой уличный пес непонятной масти?
Я с трудом удерживалась, чтобы не смотреть вокруг сквозь пальцы. Оборотни не должны заподозрить, что я не просто шатаюсь в праздничной толпе, глазея по сторонам. Что я не жертва, а живец, который готов стать охотником.
С моря тянуло сырой прохладой, все сильнее хотелось домой, в тепло, к сонному дыханию Катьки и Дашки за стеной, закипающему чайнику, горячей ванне.
«Мы тебя достанем, сука! И тебя, и щенков твоих!» – так, кажется, сказал рыжий?
Я доверху застегнула ветровку и вновь ощутила тяжесть пистолета в сумке. Готовность тридцать минут. Пора есть шоколад.
