Босые ноги, мягко топая по асфальту, несли меня вперед, сердце работало как мощный мотор, бег ускорялся и ускорялся. Я не представляла, куда бегу и зачем. Каждый миг был таким наслаждением, что ни одна мысль не приходила в голову.
Я добежала до сквера и свернула в аллею: остатки разума подсказывали, что здесь никто не попадется навстречу. Разум ошибся. Неподалеку раздался лай, к нему присоединился еще один голос, и еще один, и еще… Через несколько секунд они слились в хор, и стало ясно, что собаки взяли мой след.
«Стае не попадайся» – так, кажется, сказал Гурген? Неужели я попалась?
Бег оставался быстрым и плавным, но радость исчезла. Я просто старалась убежать от висящей на хвосте стаи и чувствовала, что не удается. Страх нарастал, сдавливал глотку, сбивал дыхание, повисал ледяной тяжестью на плечах. Вдруг что-то неуловимо изменилось, тротуарные плитки стали огромными и замелькали прямо перед глазами. Какой-то непривычный груз сзади мешал бежать. Я чуть опустила голову – и увидела лапы, покрытые темно-рыжей шерстью. Это были мои лапы. А сзади оказался хвост – пушистый рыжий хвост с белым кончиком. Едва дыша от ужаса, я скосила глаза и увидела свою тень – человеческую. Тень голой растрепанной женщины бежала рядом, яростно работая локтями.
Неизвестно откуда я знала: это моя человеческая душа несется тенью рядом со мной. Неужели мы не убежим?
Они показались на другом конце аллеи, захлебываясь лаем. А я безнадежно сбавила темп, да и лисьи лапы куда короче человеческих ног.
Четверка разномастных уличных псов мчалась ко мне, а я стояла, вывалив язык и тяжело дыша, вздрагивая всем телом. Бежать сил не было – подгибались лапы. И что-то еще происходило во мне, странное и непонятное: что-то клокотало в груди и горле, рвалось наружу.
Грязно-белый пес с коричневым пятном на морде вырвался вперед, стелясь над землей.
– А-а-а!
Я закричала, но крик прозвучал только в голове. Из моей пасти ударила струя огня, и в этой струе пес превратился в огненный клубок, с воем крутящийся на земле. Клубок огня рос, увеличивался с каждым ударом моего бешено стучащего сердца, и сквозь вой пробились те звуки, которые человек произносит первыми в жизни: «Ма-а-а-а!» Остальные псы кинулись наутек. А я застыла словно соляной столп, глядя на ревущее пламя. Только через несколько секунд я очнулась и бросилась прочь – куда угодно, прочь от живого костра, от запаха паленого мяса, от крика, который не умолкал, хотя делался тише и тише.
