Кайли подняла глаза и встретила внимательный взгляд Аристона.
Разве слова способны были передать те чувства, что она испытала во время этих долгих и трудных часов, которые закончились рождением их сына? Радость, удовлетворение, сомнение и суровая решимость защищать их ребенка каждой частичкой ее существа – все было там. Малыша Тимона. Тимона Павлоса Кавакоса. Кайли улыбнулась, проведя кончиком пальца по нежной оливковой щечке.
– Я чувствую себя счастливейшей из женщин, – просто сказала она.
Аристон кивнул. Он не хотел спорить с ней. Но разве не он был самым счастливым из смертных? Глядя на все этапы, которые пришлось ей пройти, он проклинал себя за беспомощность и за то, что не мог разделить ее боль. И в то же время разве не было это еще одним доказательством силы и стойкости его прекрасной жены? Жены, которая собиралась присоединиться к нему и в их семейном бизнесе, как только это станет возможным. Аристон вспомнил ее восторженную реакцию, когда впервые озвучил эту идею. И в самом деле, почему бы ему не хотеть, чтобы его способная и умная жена работала рядом с ним в часы, которые устроили бы ее и ребенка? Он желал наслаждаться обществом этой прекрасной женщины столько, сколько это возможно, учитывая ее несомненные успехи в греческом.
Кайли говорила, что теперь она учит язык не потому, что боится остаться в стороне. Она хочет говорить на том же языке, что и ее сын, ведь семья – это самое важное в жизни. Она поняла это после неожиданной смерти своей матери. По правде говоря, эта смерть наполнила ее чем-то вроде горькой благодарности – Вивьен Тернер наконец-то обрела покой. Теперь Кайли могла сфокусироваться на своей маленькой семье. На следующий год они с Аристоном решили перебраться в Лейжу, в этот чудный райский уголок с изумрудными горами, сапфировым морем и бесконечно голубым небом.
Аристон подумал, как же красива его жена, все еще немного бледная и усталая после родов. Смахнув со лба влажную прядь, она улыбнулась:
– Ты не хотел бы подержать нашего сына?
Его горло сдавило он эмоций. Казалось, этого момента он ждал всю жизнь. Очень осторожно Аристон взял из рук Кайли спящего ребенка, и когда он наклонился, чтобы поцеловать его темную головку, то почувствовал, как в его сердце хлынула волна нежности. Да, он вырастил Павлоса и привык держать на руках детей, но в этот раз чувство было в сто раз сильнее. Этот ребенок был его и Кайли, плоть от плоти. Тимон. Стук его сердца был почти оглушающим. Комок в горле мешал говорить.
