– Ты не понял, нет? – Ее голос дрогнул. – Это не брак, Аристон. Это фарс и тюрьма. И я говорю не только о недостатке доверия или поведении надсмотрщика, которое ты сейчас продемонстрировал только потому, что я имела неосторожность пригласить кого-то домой!
– Кайли, послушай…
– Нет! Теперь ты меня послушай! Хочешь знать, что это такое – быть замужем за тобой? Что это значит в действительности? Так вот – ты проводишь почти все время в офисе, а когда возвращаешься, ты меня только терпишь. Гарантированные оргазмы и случайные вылазки за город нас почти не сближают. Зная твое прошлое, мне не следовало бы удивляться, что ты не хочешь близости. Ты сам это сказал, но в то время я думала, что смогу с этим жить, а может, и изменить это. Но теперь я знаю, что нет – не могу. Тебе нет до меня никакого дела. Все, что тебя интересует, это ребенок. Иногда я чувствую себя каким-то инкубатором!
– Кайли…
– Не перебивай меня! – закричала она. – Когда я сказала, что у нас, возможно, слишком много прислуги, и высказала желание помочь, ты посмотрел на меня как на идиотку. Так что мне прикажешь делать весь день? Бегать по магазинам, пока не закончатся деньги на карте?
– Женщины обычно так и поступают.
– Но только не я! Если хочешь знать, мне это противно до тошноты. Да, у меня был короткий роман с шопингом перед тем, как мы поженились, но я с ним покончила. Это пустое, бесцельное существование. Я лучше пожертвую в какой-нибудь фонд помощи, чем куплю себе еще одну новомодную сумочку!
– Кайли…
– Я еще не закончила, – холодно сказала она. – Ты говоришь по-гречески, а я нет, а это означает, что я всегда была бы в стороне. Но когда я проявила инициативу и начала брать уроки, меня обвинили в том, что я засмотрелась на брата своего репетитора!
– Я погорячился. Разумеется, ты вольна брать уроки, если хочешь, но дай мне выбрать тебе подходящего репетитора. Ты не можешь вот так просто пригласить в дом сестру какого-то официанта.
– Почему?
– Да потому, черт возьми!
Это стало последней каплей.
В этот момент Кайли поняла, что пути назад быть не может. И вперед тоже. Ее сердце готово было разорваться, но каким-то образом ей удалось совладать со своим голосом.
– Значит, я должна сидеть тут как в клетке, пока ты будешь проверять каждого, с кем я захочу встретиться? Ты собираешься и вокруг меня построить такую же стену, как уже построил вокруг себя?
– Ну и кто сейчас переигрывает? – спросил Аристон.
– Я – нет. Я полагала, что все должно немного измениться, когда мы поженимся. Но вместо близости и доверия, на что я по глупости надеялась, все, чего я удостоилась, это подозрение и недовольство. Мне жаль тебя, Аристон, – тихо добавила она. – Видеть мир в таком свете – значит никогда не стать счастливым. И твое мировоззрение неминуемо отразится и на судьбе тех, кто будет рядом. Я не хочу растить ребенка в такой атмосфере. Чтобы он рос, видя только недоверие и цинизм, удивляясь, почему мама и папа никогда не проявляют друг к другу искренних чувств. Я хочу, чтобы у него был здоровый взгляд на мир, и поэтому я ухожу.
