– Ты умеешь увиливать, но я не собираюсь взваливать на себя все бремя. – Кайли сделала глубокий вдох и подошла к окну. – Я считала, что контрацепция предполагает ответственность обеих сторон.
Аристон встретил взгляд ее обведенных темными кругами глаз, и в нем шевельнулось чувство вины. Сколько раз они занимались любовью в ту ночь? Дважды. Прежде чем она объявила, что уезжает.
Был ли он осторожен в этот второй раз или… Его сердце пропустило удар. Нет, не был. Он был так возбужден, что, находясь в полусонном состоянии, вошел в нее, забыв о презервативе. Как, черт возьми, это могло случиться? С ним, который привык все контролировать?
Но разве не было особым наслаждением почувствовать ее голой кожей? Ощутить ее влажный жар без преград? Неужели какой-то внутренний защитный механизм блокировал в его сознании этот момент, что он вспомнил о нем только сейчас?
Сердце Аристона гулко колотилось в груди. Когда Кайли стояла вот так, опершись о подоконник, он мог видеть линию ее живота и увеличившуюся грудь. Да, она определенно была беременна.
– Разумеется, ты права, – кивнул он. – Предохранение предполагает ответственность обеих сторон. Но откуда я или ты знаешь, что я отец ребенка?
– Потому.
Он увидел, как она прикусила губу, словно пытаясь сдержаться, но потом…
– Потому что до этого у меня только один раз был секс! Год назад. И это была катастрофа, понятно? Что ты еще хочешь знать?
Аристон почувствовал примитивное удовлетворение. Вот теперь все сложилось. Ее тихое удивление, когда они занимались любовью, и стоны, и крик, когда она достигла оргазма. Все говорило о том, что она получила такое наслаждение впервые. Но если она лгала? Если это были просто уловки актрисы, хорошо усвоившей свою роль? Его губы скривились. Конечно, он мог потребовать генетический тест – если не сейчас, то когда ребенок родится.
С другой стороны, несмотря на отсутствие образования, Кайли далеко не глупа. Наверняка она понимала, чем бы для нее это кончилось, узнай он об обмане.
Аристон еще раз обвел взглядом обшарпанную комнату, пытаясь привести мысли в порядок. Отцовство никогда не было его целью. Он не верил в любовь, не доверял женщинам и рьяно охранял свое личное пространство, что полностью исключало доверительные отношения. Он полагал, что это задача Павлоса – обеспечить империю Кавакосов необходимыми наследниками.
Но теперь ситуация изменилась. Если Кайли не лгала, тогда он хотел быть частью этого. И не малой. Его сердце сжалось. Как же иначе? Разве он мог отказаться поставить свою печать на собственную плоть и кровь?
