До каменного жерла, с шумом изрыгавшего воду, она добралась запыхавшаяся, и ей пришлось остановиться, чтобы осмотреться. Никто ее пока не преследовал, хотя, конечно, в любой миг кто-нибудь из них мог, разыграв на доске сюжет ее бегства, узнать, где она, в любой миг они могли увидеть, как она тут канителится. Она вгляделась в темную пасть, откуда, проложив себе русло сквозь мягкую породу, изливалась подземная река. Духи этот проход явно расширили – но до какого места в толще горы? Если войти, то сможет ли она выйти? Духи, подумала Кэй, вряд ли стали бы его расширять, если бы он не был им для чего-нибудь нужен. Никто не роет подземный путь, ведущий в тупик. Ей почудилось, что она слышит шаги. Оглядываться не стала – нырнула во тьму.
В густом, холодном мраке туннеля ей, оказалось, надо было идти ощупью, ведя руками по стене и по ней же при каждом шаге ведя носками обуви. Ужасала мысль, что она оступится и упадет в воду, которая текла слева. Пальцы помнили ее студеную тяжесть. Каждый новый шаг требовал большей осторожности: что, если полоска берега внезапно кончится и она, не удержавшись, свалится в ледяную реку? В какой-то момент она совсем остановилась, не решаясь идти вперед и не желая поворачивать назад. Но мысль об Элл, которая одна в руках у Гадда, погнала ее дальше. И кто-то сейчас наверняка уже ее преследует. Вычислили, каким путем она движется. Идут с фонарями. Кэй заставила себя перемещаться – медленно, но перемещаться. Берег вдоль русла, она заметила, еле заметно поднимался все выше, воздух по мере того, как она глубже забиралась внутрь горы, делался холодней и холодней.
В темноте Кэй внезапно припомнила слова, которыми Вилли окончил свой рассказ, последние слова, какие она услышала перед тем как вырубилась. Претерпел разъятие, сказал он про поэта Орфея. Кэй вспомнился миф, повествующий о смерти Орфея, папа рассказывал ей эту историю раз сто: как он спустился в Аид за своей умершей женой Эвридикой, как он потерял ее и как на него, поющего песни печали и отчаяния, напали исступленные вакханки и в прямом смысле разорвали на куски. Разъяли. Вот, значит, что подразумевал Гадд, когда сказал, что разобрался с ее папой.
Во мраке туннеля, боясь оторвать разведенные руки от его слегка наклонной каменной стены, Кэй вдруг почувствовала себя больной, страшно растерянной, беспомощной – и едва не попятилась назад. Словно кто-то включил и направил ей в лицо очень яркий прожектор, но только вместо света из прожектора била абсолютная чернота – яркая чернота, повергающая человека в кромешную тьму. Она сжалась. После перемещения – разъятие. А теперь они забрали Элл.
