Брежнев в ответ промычал нечто невнятное про враждебную гидру империализма и Андропова, который, сука, подсидел его и сдал сюда.
— Это наш Михаил Евграфович, — продолжил носитель пенсне, как на светском приеме. Только не Салтыков-Щедрин, как вы наверняка изволили подумать, а Шкуркин. Если вы ему понравитесь, он, возможно, поведает вам свою невероятную, но при этом совершенно правдивую историю.
Тезка Салтыкова-Щедрина не слышал, что о нем говорят. Он был занят важным делом: самозабвенно мастурбировал, массируя ляжками свой недоразвитый отросток. На брежневские поцелуи, что ли, так возбудился? Но интеллигентного дедугана такое поведение, судя по всему, ничуть не смущало, и он продолжал:
— А в дальнем конце палаты у окна, на привилегированном, так сказать, месте, у нас содержится титулованная особа. Жиль де Монморанси́-Лава́ль, барон де Ре, граф де Брие́н, сеньор д’Ингра́н и де Шанту́. Кажется, я верно упомянул все титулы вашей светлости, ничего не запамятовал? Вообще-то я специалист в несколько иной области знаний, довольно далекой от истории и совсем уж не имеющей отношения к геральдике…
«Светлость» и на этот раз проигнорировала почтительные речи старика.
— Что с вами, ваша светлость? Вам дурно? Не позвать ли доктора? — забеспокоился козлобородый. — Нет? Ну, как вам будет угодно, батенька, как угодно… Ах, покорнейше прошу простить меня, молодой человек, ведь я сам забыл представиться вам! Аполлинарий Венедиктович Гаплевский, профессор, доктор биологических наук. Хотя истинное мое призвание, увлечение всей моей жизни или, как сейчас стало модно говорить, хобби — палеонтология! Царица наук, каковая одна в состоянии ответить, откуда мы пришли, а может быть — и куда мы идем…
— Артем, — хмуро отрекомендовался Казарин. — Алкоголик. А может, и шизофреник. Вскрытие покажет.
— Самокритика и умение шутить над собой всегда отличали гомо сапиенс от прочих представителей животного мира! — одобрительно улыбнулся Гаплевский.
— А вы-то, собственно, из-за чего сюда угодили? — с любопытством спросил Казарин.
— Я пытался доказать научному миру факт существования доисторических животных в исторические времена, — печально вздохнул профессор. — Например, в эпоху античности…
— А что, разве вокруг Парфенона по ночам паслись мамонты? — съязвил Казарин. — Ах да, их же Геракл на ночь к колоннам привязывал, чтобы они в Атлантиду не удрали!
— Простите, уважаемый Артем, но вы в корне неверно интерпретировали мое высказывание, — покачал многомудрой лысиной Гаплевский. — Видите ли, известный писатель-фантаст Иван Ефремов
