— Чем? — удивленно переспросил Казарин.
— Чапанами! Халаты такие, златошвейные… Эта система поборов опутала всю республику, а ниточки ведут на самый верх — в Москву! Чтобы скрыть огромные приписки по производству хлопка, махинации перекинулись на перерабатывающую отрасль. В центр под видом хлопка везли его отходы — линт да улюк, а то и просто пустые вагоны! За вагон давали взятку 10 тысяч! Вот что вскрылось. В общем, круто взялся Андропов за разное ворье![5] И правильно, давно пора!
— Откуда ты все это знаешь? — с вялым интересом обколотого нейролептиками «тормоза» спросил Артем.
— Да там сейчас мой однокурсник по Саратовскому юридическому институту копает, — отвечал милиционер. — Имя у него смешное — Тельман. Тельман Гдлян[6]. Шустрый армяшка. Помнится, двое нас таких было. Он умный, а я… — Стрижак хихикнул: — Я — очень умный! Поэтому он пошел в прокуратуру, а я в менты. Вот, созваниваемся иногда, переписываемся… Смотри, что он мне вчера прислал заказным письмом!
Стрижак выудил из кармана сложенную вчетверо газету. Казарин развернул и прочитал набранный крупным шрифтом заголовок:
«ЛЕНИН КЫШ, ЛЕНИН ПЫЖ, ЛЕНИН ТОХТАМЫШ, ПАРТИЯ БЗДЫН!»
Ничего не понял, перевернул газету другой стороной и прочел сызнова не менее загадочное:
«КОММУНИЗМ ПЫЗДЫР МАКСЫМАРДЫШ ПЫЖ!»
«Рановато мне, пожалуй, из больнички, — меланхолично подумал Артем. — Опять всякая муть мерещится»[7].
— Скоро всё это будет на страницах центральной прессы, вот увидишь![8] — ликовал Стрижак.
— Артем, мне плохо! — вдруг перебила его Настя.
— Что с тобой? — забеспокоился тот. — Может, позвать врача? Тебя этот зассанный вождь напугал?
— Да нет, ничего, все в порядке, — улыбнулась молодая женщина. — Просто тошнит немного. Где тут у вас удобство?
— Налево по коридору. — Артем с беспокойством взглянул на сожительницу: — Тебя проводить?
— Нет, что ты, я сама, — вновь смущенно улыбнулась Настя и вышла из палаты.
Казарин не возражал — ему очень хотелось остаться наедине с другом. Ну как наедине — Брежнев, старик в дальнем углу и Занюхин, шепчущий себе под нос какие-то мантры, были не в счет. К соседям по палате Артем уже привык относиться как к мебели.
— Ну, я смотрю, тебя можно поздравить. — Казарин покосился на новенькие, как юбилейный «картавчик», погоны друга. — Что ж, давай пятюню, подполковник!
И они со Стрижаком крепко обнялись. Это был, безусловно, самый лучший день в жизни Артема!
— Я нарочно надел форму, чтобы ваши живодеры не очень выёживались и пропустили нас к тебе в неурочное время… Ну а теперь, пока дам поблизости не наблюдается, можно чуток отметить наши скромные победы, — ухмыльнулся Стрижак и выудил из кармана форменных галифе четвертинку «андроповки». — Чуть-чуть не помешает. Даже тебе, алкаш ты эдакий! Уж очень много сегодня приятных поводов!
