Квартиру получил (бывшая квартира в военные годы Ванды Василевской и Корнейчука — вот гадость!). Квартира на втором этаже в сталинском доме почти совсем хорошая (пятикомнатная). Однако после выселенных (вернее, переселенных) семей двух полковников, живших в ней, все перекрашиваю, переделываю, etc.[62]
Наступили самые благополучные и самые успешные в творческом отношении годы жизни Г.Н. Шуппе.
В письме Б.Д. Сурису от 21.06.1980 г.[63] он пишет:
У меня очень много своих дел: лекции, аспиранты, разные «ученые» советы в Рязани и в Москве (в АН СССР), исследовательская и литературная работа по специальности (электротехнике) и пр.; я связан консультациями с Москвой, Ленинградом, Ташкентом, Алма-Атой, куда часто выезжаю. Со всеми этими делами я едва справляюсь (плохо справляюсь!).
Ученики вспоминают его смешные, афористичные высказывания. «Инициалы после фамилии пишут только в милиции». «Указывать в служебной характеристике женщины “морально устойчива” — это оскорбление»; «Правильно следует писать “профессор, доктор…”, а наоборот пишут только некультурные люди»; «Нехороший человек мужского рода — это “сволоч” без мягкого знака, а женского — с мягким знаком».
Временами шутки Георгия Николаевича были на грани фола. Так, на одной из конференций он сказал, что решетка одного кристалла устроена по системе ГПУ (гранецентрированная плотно упакованная), а другого — по системе ОГПУ (объемная гексагональная плотно упакованная).
В начале 1960-х годов начали потихоньку выходить из печати запрещенные ранее к изданию сочинения отечественных писателей. Стоящий во главе журнала «Новый мир» А.Т. Твардовский рискнул опубликовать два рассказа Солженицына и его повесть «Один день Ивана Денисовича». В 1965 году в издательстве «Художественная литература» вышли рассказы и повести А. Платонова «В прекрасном и яростном мире».
9 июля 1967 года Г.Н. Шуппе пишет своему ближайшему и давнишнему другу В.А. Власову:
Васенька!
У меня увлечение — Андрей Платонов! Конечно, это влияние Рязани, т. е. России. Во-первых, это технически здорово. Он знает русский, почти как Лесков «плетет вязь». Во-вторых, остро (вспомнил даже М. Бронникова — вот несчастный и талантливый человек!).
Коля и Катя болтаются вокруг моего нового земляка Солженицына. Рязанец. Чуть-чуть битник (носит такую же бороду из-под подбородка). Мрачен и несчастен. И беден. Я (со своей любовью к Анатолю Франсу) кажусь ему марсианином, нехристем, etc
