И потому каждый раз, о чем ни идет разговор на комсомольском бюро, он неминуемо возвращается к знамени.
Если мы в чем-то сдали, если произошла оплошность — у нас тревога: останемся ли мы знаменосцами?
Придирчивые судьи и комиссии все учитывают. В последнее время нам не очень везет: не отличились на тактических занятиях, неудачно выступили на соревнованиях по химзащите.
И вдруг — совсем уже ЧП.
Был лыжный кросс. Мы шли десять километров кольцевым маршрутом. Наш одноклассник Троицкий, чтобы «не переутомиться», решил схитрить. Вскоре после старта отстал, а потом, когда все ушли вперед, пересек кольцо по диаметру и стал поджидать товарищей. Первым он, конечно, не пошел, пропустил перед собой десять-двенадцать человек и… снова на лыжню.
Мы кипим от злости. Вызванный на бюро Троицкий молчит, стоит, опустив голову. Спрашиваем:
— Совесть есть у тебя?
— Какая совесть? Он чуть не стал чемпионом мира, только не захотел из скромности, — мрачно шутит Тучков.
Члены бюро говорят, перебивая друг друга:
— Это похоже на дезертирство!
— С того дезертиры и начинают.
Троицкий после этих слов молчать уже не может.
— У меня нога болела. Я бы во время не уложился…
— А так ты уложился, и вышло, что наша школа ни одного очка не потеряла…
— Конечно, — говорит Троицкий, чувствуя, что у него есть хоть какое-то оправдание…
— Не подвел, значит?
— Брось, Троицкий, врать, — взрывается Тучков. — Пей меньше чаю, ешь меньше котлет и не бери талончики у врача на освобождение от физкультуры.
— А что ему эти рецепты?
— Как что? — переспрашивает Тучков. — Поручите мне физвоспитание этого типа. Я из него человека сделаю!
— Постой, постой, Тучков, — говорю я. — Пусть Троицкий скажет, что нам делать?
По толстым веснушчатым щекам Троицкого текут слезы.
— Э-э! Еще нюни распускаешь?
— Что нам делать, Троицкий?
— Ну, накажите меня… Взыскание дайте…
— Хорошо. Вынесем выговор, строгий даже.
— А как с общим зачетом? Судьи не заметили твоего поступка. Комиссия считает, что в нашей школе все до одного показали хорошее время… О твоей проделке узнали только мы. И то случайно.
— Я сказал: накажите меня. А зачем же всю школу?..
— Ты предлагаешь, чтобы мы промолчали?
— Ну да, — снова горячится Тучков, — он обманул нас, а мы должны скрыть все и обмануть других… Мы вроде соучастниками будем.
— И после этого он говорит, что осознал…
В комсомольскую комнату входит Тепляков. Он знает, о чем идет разговор, и, едва опустившись на стул, спрашивает:
— Так что вы, Крылов, хотите делать с Троицким?
