– Вот и всё, – произнёс было Стан, но осёкся. С корчащимся вервольфом происходило что-то непонятное. Долгая судорога – и вот перед ошарашенными охотниками лежит человек. Руки стянуты за спиной, лицо искажено страданием, окровавленный рот разодран непомерной для него деревяшкой.
Тягучий задушенный стон, в котором не осталось ничего человеческого или звериного, а одна боль.
Новая судорога скрутила оборотня, на спине прорезалась шерсть, лицо вытянулось мордой, и лишь хриплый стон остался прежним.
– Проклятье! – проскрежетал Стан, бросив в костёр палаческий инструмент. – Плохо прокалил клещи! Яд с них не полностью выгорел…
– Добить? – просипел Раллих, хватаясь за меч.
– Не мечом! Я сейчас! – Стан метнулся к зарослям, там послышалось несколько ударов, и Стан появился, таща срубленное деревце. Взмахами меча Стан обрубил вершинку и ветки, заострил толстый конец. Раллиху, привыкшему, что меч – орудие битвы, было дико наблюдать такую работу.
Дождавшись, когда очередная судорога превратит вервольфа в подобие человека, Стан перевернул тело, что есть силы ударил колом в солнечное сплетение и всей тяжестью навалился на своё варварское орудие, погружая его в плоть. Тело выгнулось в последний раз, изо рта выплеснулся сгусток чёрной крови, задушенный стон смолк. Смерть застала вервольфа на середине превращения: верхняя часть оставалась человеческой, но вместо ног красовались волчьи лапы и хвост.
Чуть в стороне послышался призывный вой.
– Нашли! – с весёлой обречённостью объявил Стан. – Ещё чуток, и они все здесь будут: и вервольфы, и волколаки, и медведи с росомахами, а может, и ещё кто. У них ко мне длинный перечень обид.
– И что теперь делать?
– Можно встать спина к спине и в течение двух недель без минутного перерыва отбивать атаки нечисти. Можно пробиваться к моей ухоронке и отсиживаться там. Только надо водой запастись. Без еды две недели – ничего страшного, а без воды – сгинем. Но прежде всего стоит поглядеть, что у нас в котелке сварилось. Зря, что ли, рисковали?
– Так что с котелком делать?
– С котелком уже ничего. А сапфировый жезл вынуть, обтереть лопушком и посмотреть, какие в нём свойства объявились. Только с ходу колдовать не начинайте, вещица новенькая, неокрепшая. Сломать можно ненароком.
– Что ж ты её взял? Она только и может светить ночью и определять направление магического удара. Ни защиты от неё, ни нападения.
– Другого не осталось. Такая коллекция под завалом погибла – слёзно вспоминать. А у меня амулетов всего два: шкурка гнилого карлика – я её перед тем, как в болота идти, от куртки отпорол, так она сейчас не у дел, и ладанка с клыками вервольфа, вот она, на груди. Её в котелок макать тоже неохота.
