– Под шкуру уходят. Потому у них шкурка немалой силой обладает.
– Тоже, небось, с живого шкуру сдирал?
– Как же без этого… Поймал, так сдирай с живого.
– Дорого такая шкура на рынке стоит?
– Я их не продаю. На гнилых карликов охотиться… как бы они с тебя шкуру не сняли. Нет уж, одну шкурку для себя добыл – и хватит. Ежели такое на рынок вынести… не знаю, сколько стоить будет. Со всего королевства деньги собирать придётся.
– А что эта шкурка даёт? Если секрет, можешь не отвечать.
– Секрет, но я отвечу. Раз уж мы идём вместе, то тайн у нас друг от друга быть не должно. К тому же я знаю, что вы чужие секреты разносить не станете. Видите, у меня куртка с меховой опушкой. А что за мех?
– Я не скорняк.
– Опытный скорняк скажет, что выдра, но это гнилой карлик. От него я и узнал о хрустальной икре.
– Сдирал с живого кожу и расспрашивал, что творится на болотах?
– Нет. Шкуру я снимал с выдры. В зверином обличии он говорить не может. А пока не перекинулся, он у меня висел вниз башкой, плевался ядом и непрерывно бормотал. А я слушал и на ус мотал.
– Он не наврал, случаем?
– Оборотни не умеют лгать. В этом смысле они лучше людей, обманывают своим обликом, но не речами.
– И что твоя меховая опушка делать умеет?
– Я рассказывал, что, когда я с добычей возвращаюсь, перекупщики меня на дороге встречают… А уж грабить меня пытаются каждый раз, как я к людям выхожу. Не было такого случая, чтобы какой разбойничек счастья не попытал. Но ни один на мне не нажился, а всё благодаря этой шкурке. Биться она не помогает, но об опасности предупреждает заранее. Недобрый человек обо мне ещё думать не начал, а я уже знаю: кто, когда, где и каким образом меня ущучить попытается. Ясно дело, ничего у них не выходит.
– Могучая вещь, – протянул Раллих. – Коронованные особы за такую чего только не отдадут. Ведь тогда все заговоры у них как на ладони будут.
– То-то и оно. А теперь прикиньте: если у заговорщика есть такая же шкурка. Несусветная веселуха получится, сама Белая Дама не разберётся. Нет уж, пусть кацавеечка у одного меня будет. Я, во всяком случае, в политику не лезу.
Костёр, разведённый прямо на площади, быстро прогорел, редкие кусты, обжившие развалины, не позволили набрать достаточно хвороста. Воды в округе тоже не нашлось, прежние источники, видимо, пересохли, колодцы обвалились. На первое время доставало воды во флягах, но с утра предстояло искать родник.
Прежде чем укладываться на покой, Раллих спросил:
