— Нет, поди ж ты! А я мужика ожидала. Бабе сорок лет, холостует! — расхохоталась хозяйка и подмигнула дочери как равной. Потом стала приставать с едой. Водки предложила: — Чо жмешься? И я с тобою выпью.
Сразу решила не вступать в фамильярные отношения и не одолжаться. Сказала, что хочу спать.
Она поняла по-своему:
— Умаялась! Иди, иди, постелено.
Ввела меня в маленькую, чисто прибранную комнатку. Пахнуло нежилой свежестью пола, белья. Хозяйка поглядела на меня с каким-то веселым пренебрежением.
— Небось не куришь? Отдавай пепельницу! — и забрала со столика у окна тяжелую пепельницу с фигурками. Видно, досадно, что пепельница не пригодилась.
Долго сидела я на краешке жесткой кровати, смотрела в черноту за окном. Тусклая лампочка под потолком мигала и тонко звенела, как комар. За перегородкой звякали кастрюли, стаканы, слышались приглушенные голоса хозяйки, Катьки, тихий смех. Все вокруг чужое и непонятное.
Сейчас, когда пишу тебе письмо, все в доме угомонилось. Тишина мертвая. Я одна на белом свете…
Вчера вечером прервала письмо потому, что лампочка погасла. И когда за окном из тьмы выступили черные мохнатые лапы и, покачиваясь, бесшумно заползали по стеклу, мне стало не по себе, я не стала перестеливать и быстро влезла в чужие холодные простыни. Устала так, что едва начала жевать галету, которую нашарила в чемодане под кроватью, как тут же уснула. Только что проснулась от хриплого смеха Катьки. Утро. Она стоит на пороге в розовом облачке и, растянув рот до ушей, показывает на меня пальцем. Ее рассмешило то, что я заснула щекой на галете.
— Нянька! А мама на дворе, доит.
Что означает «нянька»? Может, они рассчитывают, что я буду у них детей нянчить?! Пойду к хозяйке договариваться об условиях. По дороге в контору опущу письмо.
Восхитительно! Меня просто-напрасто обманули. Никакой химической лаборатории тут нет. И быть не может! Полдня не могла сесть за письмо: так злилась. А потом… Потом пришла в телячий восторг. Но опишу по порядку.
Утром, ни о чем не подозревая, пошла договариваться с хозяйкой. И тут увидела, как славно стоит наш дом, да и весь поселочек. Спустившись с крыльца, обогнула дом слева и очутилась в огороде среди картофеля и огурцов. Слышу — в другом конце двора дзинькает пустое ведро. Пошла по тропинке за дом и обмерла. Прямо у меня под ногами метров десять обрывистого берега, сплошь в кустарнике с малиновыми цветами. Весь обрыв залит солнцем. А внизу, куда солнце еще не добралось, чернильно-черная река, и на другом, низком, берегу черная стена леса. И такой оттуда, снизу, сказочной жутью веет, и так хорошо здесь, на малиновом этом обрыве под солнцем, — передать невозможно!
