Тем не менее, иногда катаясь в метро, она понимает, что благодарна французам за то, что они разрешают ей жить в их стране. Она чувствует себя в Париже как дома и, по всей вероятности, не вернется в Штаты.
Все местные идентичности укоренены в местных идентификациях. Когда эта женщина уехала в Париж, она изменила идентификацию. И с этим изменением психологическое, повседневное значение ее идентичности изменилось. Быть черной американкой в Париже было гораздо менее значимо в ее повседневной жизни. Иногда она даже могла вызвать привязанность. Кроме того, афроамериканка отбросила идентичность «девушки из муниципального дома» и конфликт с «мажорными» девушками. Абсолютно ничего, с чем ей приходилось иметь дело в парижской жизни, не связано с ее идентичностями. Нет идентификации, нет идентичности – таков аргумент. Как Гласс выразился центральный, определяющий идентичность конфликт ее жизни в Америке просто исчез в Париже.
Она добилась там многого из того, чего добился Бройяр, когда перешел из одной расы в другую расу. При переходе вы меняете свою расу, но сохраняете свою страну. При экспатриации вы сохраняете свою расу, но меняете свою страну. Эти стратегии, две разные стороны одной медали, есть стремление к менее ограничивающим личным идентификациям.
Это не значит, что у афроамериканки в Париже не осталось ее афроамериканской идентичности: предпочтение к гамбургерам и барбекю, бейсболу, американской улыбчивости и приветливости, любовь к некоторым стилям музыки и так далее. Она могла бы получать огромное удовольствие в компании других американских экспатриантов. Но внутренняя предрасположенность, оставшаяся от афроамериканской идентичности, будет менее уместной в ее новой жизни и постепенно исчезнет.
Слушая эту девушку настороже, пока она говорила, я подумал, какая черта отделяет ее от принятия во «француженки». Означает ли это, что она не может баллотироваться, быть частью профессионального класса, стать доктором или профессором? Мне также пришло в голову, что экспатриация – это не тактика, от которой легко отступить. Вернувшись из Парижа, наша афроамериканка должна была бы узнать современные американские идентификации относительно ее старых идентичностей, ее гендерной идентичности, ее расовой идентичности. Идентификации меняются. Чем дольше она отдаляется, тем больше ей придется узнать снова, чтобы вернуться. Экспатриация несет риск застрять в новой личности. Переход также несет этот риск. Может быть, поэтому Бройяру было так трудно раскрыть свою расовую принадлежность детям. Такой поступок вынудил бы его на репатриацию, на создание новой черной личности, противостоящей новым идентификациям. Его жена Сэнди сказала Гейтсу, что она периодически умоляла Бройяра рассказать обо всем детям. Он категорически отказывался. Тяготы возвращения домой, необходимость учиться справляться с новыми идентификациями своей старой черной идентичности были угрожающими, особенно для такого заметного человека.
