— А новые жильцы?
— Ничего. Хорошие.
— Там парень толковый, по-моему, а, старик? Такой мужик крепкий.
— Алька? Он мой друг. И еще Тошка.
— Это которая играет?
Он, оказывается, всех знал. Просто удивительно. Это большое везение — встретить такого человека.
— Я этого Альку твоего сразу приметил. Он, здорово картины смотрит. Это ведь тоже не все умеют. Другой как поглядит, краски на холсте вянут.
— Его избили крепко, — сказал Володя. И покраснел («Озоруют все, достается одному…»)
— Кто избил-то?
— Бандит один. Из ресторана выволок, как пьяницу какого. Сам — ворюга, а все на Альку.
— Бывает.
— И у меня нож отобрали.
— Бандиты?
— Нет, родители.
Они поглядели друг на друга и рассмеялись.
И кусочек обиды отпал. Неизвестно почему.
Потом бородатый отвернулся. Поглядел в окно.
— Только зря по кабакам шатаетесь, не такие вы парни.
— Да мы не шатаемся. Получилось так…
Здесь запросто можно было рассказать про все. Даже про Длинного. Но неловко: Алькина тайна.
— У меня вообще с родителями разлад, — сказал Володя как бы между прочим.
— Чего так?
— А, скучная история. Отец уж больно добрый, боится кого-нибудь обидеть. Вот и получается.
— Отец твой храбрый человек, — сказал художник серьезно. — На войну сам с первого дня пошел. Мог остаться, а пошел. С первого и до последнего… А что добрый, что людей боится обидеть, — так это, брат, не такой уж грех, а?
— Ну все же, — сказал Володя. — Тетя Лида… Ну да черт с ней! А маме… маме мог бы сказать. Что я с этим ножом — разбойник, что ли?
Бородатый улыбнулся, будто вспомнил далекое и нежное:
— Мама твоя красива… Очень красива, — и тряхнул головой. — А ножик, брат, — это извечная путаница… Нам оставляли спички — подогрей обед. А ведь одна спичка и одна стенка коробки — пожар. Огромный пожар. Но спички — это спички, а ножик — символ. Символ силы, что ли, которая не будет пущена в ход. — Он помолчал, подумал: — А еще кони.
— Что — кони?
— Вот ты даже не улавливаешь. Ведь когда погибнет последняя лошадь, мир обеднеет. Осядет на два вершка.
Древние резали по дереву, выбивали на камне — что?
Тигру — грозную пасть, тяжелые лапы, а коню — размах! В нем спрятано движение. Просто так, без цели. Тебе хочется когда-нибудь бежать просто так?
— Ага. Даже очень часто.
Художник кивнул серьезно, включил плитку, поставил на нее белый кофейник.
— Вот, старик, все, что я хотел сказать тебе о ноже.
— Вы говорили про коней.
— Все равно. Как ты не понимаешь? Это то, в чем нет прямой нужды. Из чего не извлекается польза. Только красота. Только одна красота. А спичка — заметь себе — совсем иное. Утилитарная вещь.
