Черный гриф снова впился глазами в свиток.
— В письме мастер Дибрион упоминает слуховые окна. Вы пользовались одним из них?
— Да, они расположены во всех комнатах. Их можно закрывать с господской стороны, но, видимо, в тот вечер леди Ириталь забыла это сделать, поэтому я все видела и слышала.
— Что же там происходило?
— Войдя в свою комнату, я сразу увидела, что окна не были закрыты, и постаралась не шуметь, дабы не мешать беседе госпожи. Но затем я услышала всхлипы — леди Ириталь плакала, а лорд Грегор ее успокаивал. Я заглянула в окошко и увидела, что господа обнимаются. А затем…
Латанийка, смутившись, умолкла. На бледных щеках проступил стыдливый румянец.
— Прошу вас, леди Адаль, — Рувиний нежно тронул свидетельницу за широкий рукав платья. — Умоляю, это очень важно. Ради всего святого, будьте сильной.
— Затем… Затем лорд Грегор начал целовать леди Ириталь.
Многие в зале подались вперед, предвкушая сальные подробности, а у некоторых дам, прикрывшихся веерами, заблестели глаза от возбуждения.
— Было ли что-то еще? — Рувиний приблизился к свидетельнице, не спуская с нее глаз.
— Да… Они долго целовались, а после леди Ириталь принялась снимать с себя одежду.
Шум в зале усилился, и герольду пришлось снова зареветь, призывая к тишине. Демос внимательно следил за реакцией Ладария. Великий наставник наблюдал за латанийкой с выражением безмятежного спокойствия, словно присутствовал на будничной церковной службе. Ни удивления, ни возмущения, ни гнева.
«Чертов дирижер».
— Что же сделал лорд Грегор, когда леди Ириталь начала раздеваться? — задал вопрос Рувиний, глядя мимо свидетельницы прямо на Ладария.
— Сначала он отказывался, говорил о клятвах, долге. Но госпожа настаивала, — Леди Адаль нервно сглотнула. — В конце концов его светлость уступил и тоже принялся раздеваться. Он еще что-то говорил, но слишком тихо и неразборчиво. А потом… — латанийка едва ли не впервые за допрос посмотрела Рувинию прямо в глаза. — Ваше преосвященство, все прекрасно знают, что происходит после того, как мужчина и женщина, оставшись вдвоем, срывают с себя одежду. Я могу лишь сказать, что именно это тогда и произошло, — заключила девушка и спрятала лицо в ладонях, содрогнувшись от рыданий.
Высокие своды Великого Святилища наполнились криками и воплями. Вельможи извергали проклятья, призывали божью кару, дамы возмущенно охали. Иные громко требовали подробностей. Одна юная дева, не справившись с избытком чувств, театрально упала в обморок, и над ней тут же засуетились слуги. Энриге тяжело вздохнул, покачал головой и молча осушил целую чашу вина. Серхат цокнул языком и злорадно улыбнулся.
