Конка тащилась всё дальше и дальше. Проплывали за окнами серые петербургские дома.
— Путиловский! — сказал кондуктор.
Федюня встал. Вышел, направился к низкому кирпичному зданию.
Подошёл к вахтёру.
— Мне Лёвкина из модельной, — сказал он.
Сидор Филиппович вышел не скоро. Увидел племянника, который стоял, съёжившись, возле проходной, взял Федюню за руку и повёл с собой.
В мастерской было тепло, стоял станок и валялась на полу деревянная стружка.
— Садись, грейся, — сказал дядя.
Федюня поглядел на Сидора Филипповича большими своими честными глазами.
— Дядь, — сказал он, — чегой-то я не понимаю, у меня теперь отец есть, Николай Николаевич.
Сидор Филиппович быстро обернулся.
— Ка-ак? — спросил Сидор Филиппович.
— Отец, — повторил Федюня, — папаша.
— Откуда у тебя отец?
— А усыновил меня. Мне дяденька Сергей Филиппович велели. И мы на Петроградской стороне живём. Я там в гости ходил, а потом профессора в тюрьму увели.
— Кого?!
— Профессора.
— Какого?
— Борис Исаича.
Сидор Филиппович сощурил глаза:
— А ты что, ходил к нему?
— Ходил. В гости. У него внучка.
— Ты, наверное, дружил с ней?
— Дружил, — сказал Федюня. — А ещё я дяденьку Сергея спросил: «За что профессора в тюрьму?», а дяденька Сергей говорит: «Плохой он человек». И папаша тоже так говорит.
— А папаша хороший человек? — спросил Сидор Филиппович.
— Хороший, — сказал Федюня.
— А дяденька Сергей тоже хороший? — спросил Сидор Филиппович.
— Тоже хороший, — сказал Федюня, утирая нос рукавом.
— Вот что, — сказал Сидор Филиппович, — я сейчас у мастера отпрошусь. Пойдём ко мне домой. Дело серьёзное.
…Пришли на самую окраину, где стояли низкие бараки. На верёвках висело промёрзшее бельё. На одной из дверей мелом была нарисована цифра «5».
— Вот мой дом, — сказал Сидор Филиппович.
Толстая молодая женщина в фартуке, увидев Федюню, ахнула.
— Племянник? — спросила она Сидора Филипповича. И, не дождавшись ответа, бросилась к Федюне. — Да я тебе тётка, а ну садись. Ноги мокрые? Снимай башмаки. Живо!
Федюня и оглянуться не успел, как его накормили постными щами. Дядька улыбнулся.
— Сдвинься, Марья, — сказал он жене. — Дай мне с парнем поговорить.
Жена не подпустила его.
— Не лезь, — сказала она. — Пусть мальчик отдохнёт. Худенький ты, — заявила она. — Переезжай к нам жить.
— Нельзя мне, — сказал Федюня. — Сергей Филиппыч сердиться будут.
— Сдвинься, — сказал Сидор Филиппович жене на этот раз строго, — и вообще сходи в лавку, нам поговорить надо.
Тётка вздохнула:
