– Это положительный момент, – заговорил Гамаш. – И, как выясняется, немалое преимущество. Убийство может быть хорошо просчитанным, но это не математические расчеты. Это не сумма улик. Что наводит преступника на мысль об убийстве?
Теперь Арман Гамаш обращался напрямую к присяжным, и они переключили внимание с прокурора на старшего суперинтенданта.
Месье Залмановиц почувствовал эту перемену, повернулся и сердито посмотрел на своего свидетеля.
– Человека толкают на убийство не возможности, которые ему представились, а эмоции. – Гамаш говорил спокойно, даже мягко. Словно доверительно беседуя с добрым другом. – Один человек убивает другого. Иногда это вспышка неконтролируемой ярости. Иногда – хладнокровный поступок. Спланированный. Методичный. Но в обоих случаях есть кое-что общее – эмоции, вышедшие из-под контроля. Зачастую что-то долго копившееся. Скрытое. Оно прорывается наружу.
Присяжные кивали.
– У нас у всех есть подобные обиды, – сказал Гамаш. – И большинство из нас хотя бы раз в жизни чувствовали в себе готовность убить человека. Или хотя бы желали ему смерти. И что же останавливает нас?
– Совесть? – одними губами проговорила молодая женщина во втором ряду скамьи присяжных.
– Совесть, – сказал старший суперинтендант, глядя на нее и видя ее мимолетную улыбку. – А может быть, трусость. Некоторые считают, что это одно и то же. И что единственная вещь, которая не позволяет нам совершить что-либо ужасное, – это страх быть пойманным. Но как бы мы вели себя, если бы имели гарантию, что нам все сойдет с рук? Если бы знали, что никаких последствий не будет? Или если бы не думали о последствиях. Если бы мы были уверены, что убийство оправданно. Если бы мы верили, как верил Ганди, в более высокий суд, чем судебная палата.
– Возражаю, – сказал прокурор.
– На каком основании? – спросила судья Корриво.
– Несущественно и не имеет отношения к делу.
– Это ваш свидетель, месье Залмановиц, – напомнила ему судья. – Вы сами задали вопрос.
– Я не просил читать лекцию о природе убийства и совести.
– А может, стоило бы, – сказала судья и посмотрела на часы, встроенные в судейский стол. – Пожалуй, подошло время для перерыва. Прошу вернуться через час.
Она встала и под скрежет отодвигаемых стульев прошептала Гамашу:
– Я вам дала достаточную свободу действий. Теперь внимательнее.
Он слегка поклонился, чтобы показать, что ее слова услышаны, и поймал взгляд прокурора, который за своим столом раздраженно запихивал бумаги в портфель.
