Он посмотрел на Матео, потом на Леа. Глаза его от страха расширились.
– Не знаю, – сказала Леа.
Она неловко обняла его. Патрик не ответил на объятие.
– Как такое могло случиться? – пробормотал он приглушенно, оттого что крупная Леа прижимала его к себе. – Не понимаю.
Но теперь его взгляд был устремлен на Изабель Лакост.
А она подумала, что здесь есть много чего непонятного. Но прежде чем все это закончится, у нее будут ответы.
Она посмотрела на Бовуара, который наблюдал за Патриком Эвансом своими проницательными глазами, потом перевела взгляд на месье Гамаша.
Он стоял, сцепив руки за спиной, и смотрел в окно. Поверхностный наблюдатель мог бы подумать, будто он потерял интерес к происходящему. Однако Лакост, даже глядя на Гамаша в профиль, чувствовала его абсолютную сосредоточенность. Он не пропускал ни единого слова, ни малейшей интонации.
Гамаш нередко говорил, что слова говорят о мыслях человека, а интонация – о его чувствах.
И то и другое крайне важно.
Да, факты были необходимы. Но если откровенно, любого можно научить находить кровавые пятна или волоски. Или любовный роман. Или банковский баланс, вовсе не сбалансированный.
Но чувства? Лишь самые храбрые отваживались заходить в это огненное царство.
И именно там проводил свои разыскания Гамаш. В области ускользающих, летучих, непредсказуемых, а порой и опасных чувств. Там он искал ту обнаженную буйную эмоцию, которая привела к убийству.
И он научил Лакост делать то же самое.
Гамаш перевел вдумчивый взгляд с густого леса на Патрика, Матео и Леа.
Его карие глаза блеснули. Он смотрел не на Патрика Эванса, а на Матео Биссонетта.
– Где вы обедали вчера вечером?
Тот пожал плечами, словно последние силы оставили его:
– В каком-то заведении в Ноултоне. «Ле Реле». Верно?
Но Патрик не прореагировал.
– Вы заволновались, когда не увидели жену утром? – спросила Лакост.
Патрик распрямился:
– Не очень. Я думал, она с ней.
Он показал на Леа.
С ней.
Он говорил, еле ворочая языком.
– А мы думали, она с Патриком, – сказал Матео.
– И только когда приехала полиция, мы поняли, что никто целый день не видел Кэти, – добавила Леа.
Лакост подалась к Патрику:
– Как по-вашему, кто мог сделать это с вашей женой?
– Не знаю. – Он посмотрел на нее с детским недоумением.
– Дайте ему немного прийти в себя, – вмешалась Леа. – Разве вы не видите, что он потрясен?
Она налила ему виски, и он выпил залпом.
Лакост внимательно присмотрелась к Патрику. С ним определенно что-то случилось. Он словно завернулся в ватный кокон. Реальность доходила до него дальним эхом. Возможно, он переживал потрясение, с которым не мог справиться из-за природной слабости характера.
