Воздух густой, душный, пыльный… горелый. Саднеет в горле, звенит в ушах…
Сунул голову в бочку с водой, фыркая отряхнулся — полегчало, но не слишком. Который день без сна… я умудрился даже где-то потерять коня в этой беготне, и не заметить как. Вместе с моими людьми я дрался на улицах и на крышах, много убивал, и, кажется, был ранен, но, кажется, не серьезно — раз до сих пор жив, и давно уже перестал что-либо чувствовать, кроме усталости.
— Атрокс, я готов.
Я обернулся. Мальчишка, Гай Эмилий Маэна, пошатываясь стоял рядом, судорожно сжимая меч. Бледный, осунувшийся, с расширенными зрачками, он изо всех сил старался держаться, но его все равно выворачивало наизнанку от вони и размазанных по мостовой мозгов. Это была его первая война.
— Иди, отдыхай, — кивнул я. Недолго осталось, от него сейчас все равно мало пользы.
— Я хочу сражаться!
— Это приказ.
— Да, господин, — он обижено поджал губы. Мальчишка…
Повернулся спиной.
— Гай, иди, — шепнул ему вслед.
Тяжело дыша, опустился на землю, привалившись спиной к полуразрушенному остову дома. Отдохнуть, чуть-чуть, совсем чуть-чуть. Главное не закрывать глаза, иначе, случись что, меня им не добудиться.
— Господин, тебе плохо?
Кто-то уже суетился рядом, пытаясь подсунуть то ли воды, то ли чего-то еще…
— Все нормально, — отмахнулся я.
Ничего, скоро конец, мои люди уже проломили стены крепости, ворвавшись внутрь. Осталось немного. Только жалкая кучка укрылась за стенами храма, но и они были обречены. Дэнтер с первой когортой добьет и их.
Осталось немного…
Ничего теперь не осталось. Самат разрушен, сровнен с землей, распахан и посыпан солью, а земля проклята, именем подземных богов. Из более семиста тысяч защитников города уцелело едва ли больше пятидесяти тысяч, попавших в плен.
Я победил. Я помню…
Так было. Так будет. Еще сотню раз. Самат еще сотню раз будет разрушен в моей памяти, и его защитники еще сотню раз — убиты. Каждый из них.
2. Что было. Огни за рекой
Впереди, на том берегу Сарасватки, вспыхнул огонек. Сначала крошечный, несмелый, словно едва проснувшийся светлячок, потом все больше, ярче, затрепетал в вечернем тумане, набирая силу, и вдруг полыхнул жарким пламенем, брызнул искрами! Но быстро устыдился, присмирел, загорелся степенно и ровно, как подобает.
— Смотри, вон и ургашские костры. Видишь?
Маленький Олин зевнул, потер кулачком глаза, но они все равно норовили закрыться, сколько не три.
— Не спи, скоро уже.
Отец весело потрепал мальчика по волосам, и вдруг заорал на всю округу:
