— Что я могу сказать, товарищи?.. то самое, что луг нахрапом действительно взял вот этот самый Касторка и не хочет отдать теперь. Я хочу все как есть по закону, по декретам… Декреты говорят: вернуть землю. А Баран не ворочает. Который год самовольно косит Кувшинки. Всей волости известно, что Кувшинки я купил, и моя они собственность. Больше я ничего не могу сказать… Прошу вернуть мой покос.
— Вопросы есть? — обратился Дубонос к заседателям.
Заседатели мотнули головой. Правый думал:
«Хорошие кобели завелись. Надо на зайца сходить. Снег выпал… зайца по снегу с собакой хорошо брать».
Левый сопел:
— Чего там долго канителить?.. выпили, закусили… все дело знаешь, а расспрашиваешь… У Жерди волосы седеют… Эх-хе-хе… стар бестия стал, а жулик… старый писарь…
Жердь бегло писал, трещало перо, шумела бумага, потом он сильно нажал на перо, поставил жирную точку и предложил Страшному:
— Распишись…
Страшный засуетился, заегозил, положил папаху на краюшек стола, бережно взял протянутую ручку, постучал пером о дно чернильницы и начал писать.
— Ну, ты что скажешь? — обратился Дубонос к Касторию.
Баран поднял глаза.
— Я не знаю, чего от меня хочет Алексей Страшный… сами, товарищи, знаете, что покос мне даден законно: Агап бумаги выдал за печатками.
Дубонос вскинулся:
— Законно… а бумаги-то твои с печатками где?.. Покажи…
— Потерял я, товарищ председатель…
— А не врешь, что потерял?.. Может быть, и не было?..
— Было, вот как бог свят…
— Ну, говори, говори.
— На чем же это я, а?..
Касторий смешался, пол поехал влево, потом вправо, потом вверх поднялся, а председатель Дубонос вниз поехал.
— Чего молчишь?.. Говори…
Баран собрался с силами:
— Больше я ничего не мог у сказать… районный без меня покос обследовал… мне его власть отвела… я холил его, берег… не знаю, чего Алексей от меня хочет…
— Распишись, — торопил Жердь.
Баран дрожащей рукой вывел фамилию…
Над скамейками, над мужиками пар стоял. Красные, бородатые, лохматые мужики потонули в синей испарине. Воздух, как кирпич, отяжелел. Запахло овчинами, плотным хлебом, кислой капустой. Дубонос расстегнул пиджак.
— Позовите Синицу…
К столу протиснулся высокий, тощий мужик. Нос у него был малиновый: не раз заглядывал в стаканчик. Руки большие, жилистые, а лицо лисье. Синицу все знали в округе, как первого враля и бестолкового непутевого мужика.
— Что скажешь по делу?..
— По делу-то… все знаю… перво-наперво покос — Алексея Страшного, он канавы рыл нонечи, я собственными глазами видел… а Баран Касторка покосом никогда не пользовался, он соврал…
