Запах Вереска | страница 20

— Милая, ты его задушишь, — всерьез обеспокоившись о дизайнере, барахтающемся в «трепетных» объятиях его невесты, произнес Эдвард…

Уже к вечеру все сундуки были опустошены, и теперь молодежь увлеченно изучала их содержимое. В то время как сам герой дня задумчиво рассматривал картины, которые им удалось вытащить из старого хранилища. Каждая из них была очень тщательно и бережно зачехлена. Это и помогло им так прекрасно сохраниться. Пейзажи, портреты рыцарей, женщин, семей… Их было много. Но только один портрет заставил оцепенеть и глядеть, не в силах моргнуть. Алан смотрел на него и понимал, что это лицо просто до зубного скрежета ему знакомо.

На старом холсте был изображен неизвестный воин. С ног до головы в черных одеяниях. У его ног лежали парные клинки. На его правом плече седел черный сокол. Гордый взгляд дьявольских серо-голубых глаз завораживал. Часть длинных серебристо-белых волос была переплетена в боевую косу. Тонкие черты лица делали его лицо нечеловечески красивым. Холодный и неприступный, но весь облик его просто кричал о величии.

— А у вас были очень красивые предки, — рассеянно произнес дизайнер и мазнул взглядом по Эдварду и Уолтеру, — хотя вы ни на каплю не похожи.

— Ты о ком? — оторвавшись от недовольно шипящего Джулиана, спросил Уолтер.

— Ой, и вправду! — воскликнула подошедшая Эрика.

Стоило Уолтеру увидеть, на ЧЕЙ портрет смотрит Алан, как его лицо побледнело. Точно с таким же выражением лица на него смотрел и брат. Не заметив их реакцию, блондин задумчиво произнес:

— Где же я тебя видел?

Ответ на этот вопрос знали оба брата. Он был прямо перед их носом. С такими же серебристо-белыми волосами и пепельными глазами. В которых время от времени вспыхивали голубые искорки…

Я жёлтая пыль, я пустыни мираж,

Полынь и ковыль я сплетаю в витраж,

Но в вихрях пустыни, в песчаных зыбях

Всегда и отныне я вижу тебя.

Ты ликом прекрасен, ты светел и горд,

Тебя ликованьем встречает народ,

В гармонии линий ты жрец и король,

Я — ветер пустыни, я — жажда и боль.

И я ненавижу, так как люблю,

Все то, что мешает быть рядом с тобой,

Ни с кем на двоих я тебя не делю

Ни в юдоли этой, ни в жизни иной.

Случится ль тебе проходить по мосту —

Полынью сквозь камни его прорасту,

Пройдешь ли в долине по кромке воды —

Ковылью твои я укрою следы.

Где звонких небес расстилается синь,

От века не вянут ковыль и полынь,

И там я предам смерти, полной огня,

Всех тех, кто с тобой разлучает меня.