Кай не может больше удержаться. Он на полной грани и скоро вообще перекинется. Волк внутри беснуется, он рвется на свободу, желая, наконец, овладеть своей добычей. Ивон понимает все без слов, он и сам уже прикусывает губы до крови. Еще один такой толчок, и он кончит, но этого будет слишком мало. Да, он жаден. Он хочет большего… Ему нужен этот мужчина.
Не отрывая глаз от золотистых омутов и не переставая рвано тереться о горячие бедра, он подносит руку Кайрена к губам и, блудливо улыбнувшись, проводит языком по его пальцам. Жадно облизывая и щедро смачивая своей слюной, заглатывает два пальца, щекоча языком и вытащив, наконец, кусает кончики, чтобы, облизав в очередной раз, пустить гулять по своему телу. Кай не сводит глаз от своего любовника и, судорожно облизав вмиг пересохшие губы, увлеченно рисует влажный узор на крепкой груди, спускаясь вниз и неожиданно прихватив зубами чувствительную алую бусинку, сразу же входит двумя пальцами. Воин в его руках бьется, вскрикивая и широко распахнув невидящие глаза, откидывает голову.
Глаза Ивона темны. Кай тонет в них и пытается сдержать собственный стон, от той узости, что чувствует. Пальцы проникают глубже, вырывая дикое шипение из горла и громкий стон, когда находят шелковый бугорок внутри. Белокурого вампира выгибает немыслимой дугой, и руки его дрожат. Мышцы сводит от напряжения и от молнии, раз за разом пронизывающей все тело от головы до пят.
— Кай…
Хриплый голос вконец лишает здравого разума, и, убрав пальцы, Кай подхватывает недовольно замычавшего мечника, чтобы, перевернувшись, уже самому нависнуть над ним.
— Моя Луна… — хриплое дыхание, и стройные ноги уже обвивают крепкие бока, притягивая ближе.
Толчок, и глаза с расширенными до предела зрачками распахиваются, тело изгибается. Боль смешивается с диким наслаждением и молотом бьет по нервам. Она затмевает собой весь мир и оставляет только глухие стоны, переплетающиеся со звериным рычанием. Еще один… Еще… Еще… Глубже, сильнее… Даааа…
Вся поляна напрочь пропитывается сладким запахом секса и наслаждения. Переплетаясь телами и выпивая дыхание друг друга, они падают все ниже, чтобы взлететь еще выше. Пальцы сжимаются на боках с такой силой, что, скорее всего, останутся синяки, на губах медовый вкус страсти, а в глазах настоящий шторм. Он переливается всеми оттенками и доводит до предела. Движения из медленных и сильных превращаются в быстрые и голодные. Резкие толчки выбивают из груди новые вскрики и бессвязные слова. Их смысл невозможно понять, потому что сейчас у Ивона нет сил даже членораздельно мыслить. Он может только царапать блестящую в лунном свете крепкую спину, покрытую бисеринками пота, кричать от наслаждения, срывая голос, и бесконечно повторять одно лишь имя.
