– Извините, можно вас потеснить?
Савелий не успел поставить кружку, а близнецов уже вязали подскочившие от соседних столиков люди в штатском. Один небрежно провел перед носом оторопевшего Савелия красной корочкой:
– Не вмешивайтесь, товарищи.
Через минуту близнецов затолкали в «жигуленок», скромно стоявший на противоположной стороне улицы, и тот резво взял с места. За ним, выскользнув из проулка, рванули две черные «Волги».
– Это чего было? – ошалело вопросил Савелий.
Дмитрий его не расслышал. Он смотрел вслед удаляющейся кавалькаде и, отвечая не на вопрос приятеля, а на что-то своё, произнес:
– Они.
– То, что гебисты – я разглядел. Я вообще…
– Гебисты? Нет, это я о другом… Ну что, раз такие дела – возьмем еще?
– И водочкой заполируем.
– Замётано.
Этой же ночью явился к Дмитрию Геракл, без звонка, заполночь.
Отдохнуть днем Дмитрию не дали. Около двух он пришел домой и сразу завалился спать. А в полчетвертого позвонили из отделения, вызвали на службу – отдежурить до десяти вечера, за отгул.
Вернулся около одиннадцати, включил телевизор, лег – и вырубился.
Гера звонил, наверное, долго, потому что первая его фраза была: «Чего не открываешь?»
Зашли в комнату. Гера посмотрел на мельтешение «снежинок» пустого телеэкрана, вновь спросил:
– Чего не открываешь? Спишь, что ли? – и сам выключил телек. – Ну, докладывай, как оно?
Дмитрий зевнул, почесал живот. Попытался собраться с мыслями, но все как-то плавало в голове, не хотелось стоять на ногах, даже сидеть не хотелось – тем более думать, соображать, о чем это говорит Гера.
– Чего молчишь? Что, никаких вопросов ко мне нет? – с некой настойчивостью спросил Геракл.
– Служба достала.
– А… дочка «первого» и вас достала?
Дмитрий посмотрел на часы.
– Понимаю, – перехватил его взгляд Гера.
– Только сменился. Спать хочу, как черт.
– Слушай, друг, давай чаю? Крепкого чаю. Да пошевелись, я же к тебе в гости пришел. Поговорить надо. Какой-то ты вялый, чегевара. С чего так, а?
– А чего мне? – неопределенно спросил Дмитрий, ставя чайник на плиту.
– Сухой чай жевать пробовал? Помогает. Или крепкой заварки хлебни.
– Заваривать надо. Я в кружке завариваю.
Дмитрий присел на единственный в кухне табурет. Гере не было куда присесть, поэтому он оперся на подоконник.
– Нас тоже на уши поставили с этой Зверевой. Молодежь нынче наглая – мы одного парня, с которым они кататься поехали, нашли быстро. Ох, наглый. Уперся рогом – я с ними, говорит, всего десять минут катался, так что куда потом поехали, не знаю; я, говорит, думал – уже по домам сидят. И все ведь врет, собака.
