В назначенный день Солнце всходило примерно в 4 часа 30 минут. Накануне за всеми хлопотами и заботами мы забыли сделать две вещи: оплатить счет в отеле и предупредить его хозяина, что мы выйдем в столь немыслимо ранний час. Если бы местные власти это видели, нас непременно арестовали бы, поскольку мы выглядели (и чувствовали себя) последними преступниками. На цыпочках мы благополучно пересекли длинный темный холл; тишину нарушало только тиканье больших маятниковых часов. Затем мы попытались бесшумно завести машину и, завидуя мифической нимфе, которая так легко скользила над лугами, что под ее ногами не гнулась трава, с громким скрежетом покатили по гравиевой дорожке.
На фоне светлеющего неба Стоунхендж казался темным массивом. Издали он производил очень внушительное впечатление; не было заметно никаких следов разрушения. Казалось, время остановилось, и если не считать новой дороги, можно было подумать, что дело происходит в июне 1600 г. до н. э. Промелькнуло несколько зайцев, перекликались скворцы, и было довольно холодно.
По прибытии на место обнаружилось, что мы не единственные посетители. Семейство из Калифорнии, путешествующее в микроавтобусе «Фольксваген», совершенно продрогло за ночь и с понятным нетерпением ожидало восхода Солнца. Турист на мотороллере, едущий из Кента на север Англии, остановился и стуча зубами дожидался наступления великого события. Ему было достаточно увидеть восход Солнца с дороги, где он стоял. По-видимому, много людей останавливается в окрестностях Стоунхенджа на утренней заре.
Я установил свою 8-миллиметровую кинокамеру с телеобъективом таким образом, чтобы в ее поле зрения оказалось сарсеновая арка, через которую в отдалении виднелся Пяточный камень; он казался еще темнее, чем черная Земля. Мы ждали. Сиреневый туман клубился в долине, и мы опасались, что он закроет Солнце. Неожиданно в яркой полосе света на северо-востоке мы увидели его — первый красный луч Солнца, как раз над вершиной Пяточного камня!
Это было потрясающе! Только жужжание кинокамеры напоминало нам, что мы находимся не в каменном веке; нами овладели первобытные изумление и благоговение.
Потом, когда я вернулся в XX век и прошелся немного, во мне вновь проснулся астроном. Я был убежден, что направление на восход Солнца было выбрано вполне сознательно, и, возможно, многие другие камни также были установлены с определенной целью. В самом деле, по мере того как я заглядывал между камнями и поверх них, у меня появилось чувство, что все они расставлены в соответствии с каким-то единым планом: их относительное расположение было очень тщательно выверено. Немые камни словно задавали вопросы, подобные следующим:
