Как и Стоунхендж I, Стоунхендж II строился около ста лет или, может быть, несколько меньше. И к тому времени, когда постройка Стоунхенджа II была окончена, кончился и британский каменный век.
Начиная примерно с 1700 г. до н. э. до Британии Докатывается бронзовый век, а вместе с ним начинается и заключительный этап строительства Стоунхенджа. Эта Дата установлена с точностью до ста лет путем радиоуглеродного датирования оленьего рога, найденного под кам-нем № 56.
Последними строителями, по-видимому, были могущественные, богатые, ведшие широкую торговлю уэссекцы. Они были искусными ремесленниками и располагали прекрасно сделанными орудиями, украшениями, оружием не только из бронзы, но и из золота. Насколько можно судить, они жили общинами, которые возглавлялись военными вождями, но предпочитали войне торговлю. Есть убедительные данные, свидетельствующие о том, что они поддерживали связь с современными им великими цивилизациями минойского Крита, микенской Греции, египтянами и предками странствующих торговцев-финикийцев. Археологи, как правило, бывают осторожны и предпочитают не выдумывать гипотез, однако указания на средиземноморские корни Стоунхенджа III настолько убедительны, что ученые задают себе вопрос, не прибыл ли какой-нибудь мастер-строитель с этого далекого еще догомеровского, но вечно пурпурного южного моря в вечно зеленый, приятный и отнюдь не варварский край. Это очень заманчивая мысль. Ведь сам Гомер свидетельствует, что строители вели бродячую жизнь: «Приглашает ли кто человека чужого в дом свой без нужды? Лишь тех приглашают, кто нужен на деле: или гадателей, или врачей, или искусников зодчих, или певцов, утешающих душу божественным словом». («Одиссея», XVII, перевод В. А. Жуковского. — Ред.)
Аткинсон серьезно склоняется к этой теории: он придает большое значение резьбе на кинжалах и топорах и средиземноморским чертам в захоронениях Стоунхенджа и указывает, что Стоунхендж уникален не только по изяществу планировки, но что это единственное каменное сооружение, воздвигнутое уэссекцами, если не считать нескольких могильников, о которых речь пойдет ниже. Поэтому, продолжает он, Стоунхендж является не развитием местной строительной традиции, не очередным сооружением в непрерывном ряду, но исключением — это Афина, явившаяся в полном вооружении из головы какого-то родителя и не знавшая детства. Могла ли столь сложная постройка, говорящая об очень тонких высокоразвитых идеях и даже еще более развитых технических средствах, возникнуть из ничего? Ведь у нее должны были бы существовать какие-то предшественники, пробные варианты? У Стоунхенджа подобных предшественников нет, во всяком случае в Британии. Следовательно, не должен ли Стоунхендж считаться плодом традиций, существовавших где-то еще? И следовательно, не должен ли был принести эту традицию сюда какой-то один человек? Захватывающая мысль!
