— Ты должен сказать моему Шурке, чтоб он хорошо относился до мамочки… Ребёнок целыми днями ходит неизвестно где. Он такой рассеянный, его кажный может сделать обиду… Вчера, когда он спал с синяком на морде, я заглянула на барабан его револьвер. Миша, там ни одной пули… А вдруг он забудет их туда засунуть перед тем, как выйдет гулять? Раньше он всё мене рассказывал, всем делился… А теперь он больше молчит, если не пьяный. И кидает на стол жменю денег… Зачем мне столько денег, Мишка, маме не нужны этих денег, ей надо хоть немножко внимания…
— Мадам Гликберг, — успокоил старушку король. — Я лично сделаю беседу Шурке. Или он опять будет слушать свою маму или ему станет проще задавиться. Сейчас Мотя приволочит до нас ваше счастье. И я лично прикажу ему, чтоб он помнил, сначала Шура — сын, а всё остальное безобразие — это уже потом.
Мадам Гликберг завыла ещё громче, когда на пороге комнаты выросли фигуры Моти и Шурки.
— Шура, что за дешёвые мансы? — скороговоркой забарабанил Винницкий, пока мадам опять не раскрыла на себе рот. — Я вами расстроен, Шура. Вы обижаете родную маму…
— Обижает, падло, — потрясла пальцем прекратившая издавать звуки мадам.
— Так вот, — не обратил внимания на поддержку Винницкий. — Чтобы вы слушались маму и всё ей рассказывали, где бываете. Это в Англии король сидит на жопе с короной между глаз и не хрена не знает. А в эту тронную залу народ ходит запросто. И у кого горе — тут же до мене. Особенно старики. Мы же выросли из них, Шура, и примеряем до их свои дела. Если мы забудем стариков, кто вспомнит за нас, Шура? Перестаньте мокнуть носом и исправляйтесь прямо среди здесь.
— Мамочка, я больше не буду, — заревел растроганный Шура.
— Лучше б ты подох маленький, — раскрыла материнские объятия мадам Гликберг. — Говори маме, где ты шлялся?
— Может быть он расскажет дома? — с уважением до старушки рыпнулся король.
— Мама, я был в одном приличном дому, — пропустил мимо слуха предложение Винницкого Шурка Гликберг.
— Борделе? — въедливо спросила мамочка сына.
— Как раз наоборот — у аптеке. Мы попросили в старика Адольфа немного лекарствов ув кредит для болящего Зорика.
— Он добрый человек, — сказала мадам Гликберг. — И всегда помогал бедным.
— Конечно, мама Старик опустил руки до низу и дал всего, чего просили, даже без рецепта и прочих больничных уголовностей. Мамочка, так самое интересное было потом, чтоб мене дохлого домой принесли. Когда мы хорошо себе выпили ув этой заведении и вылезли на улицу уже вместе с Мотей, так знаете что?
