Но красноармейцам тоже хорошо удавались шмоны по хатам. Зато, чтобы навести порядок на улицах у них не хватало нервов, времени и смелости. Люди Винницкого распоясались до такой наглости, что однажды раздели какого-то коминтерновца в перерывах между выступлениями перед победившим пролетариатом за раздувание мирового пожара. Несмотря на тёплый воздух, коминтерновец фраерился у кожаном реглане, который так запал до души Моте Городенко, что тот начал шариться по Молдаванке в этой одёже, с понтом налетчики обзавелись персональным комиссаром.
— Мотя, перестаньте этих адивотствей, — совестил своего кореша Сеня Вол. — Вас же у потемках может кто-то выстрелить с перепуга.
— Не капайте мене на мозги, Вол, — важно сказал Мотя. — Я же ходю у канотье сверху головы и этого шикарного манто из шкуры. Вы мене лучше скажите, Сеня, когда это ваши большевики отдадут нашу типографию? Или они продлили срок аренды, а, Сеня?
— У, падлы, — прокомментировал кристальную честность деловых партнеров Вол и добавил комплиментов: — Фуцыны бараные[110].
Напоминание Городенко так резко вывело из себя обычно спокойного Вола, что на следующий день он налетел на Одрабкопмет утром и перед закрытием опять. Вол стал жить и работать так вызывающе, что Винницкому пришлось сделать ему замечание.
— Сеня, что за дела? Мы должны серьёзно работать, а не баловаться с новой властью. Зачем вы вытаскали всю мебель из ихнего Совета? Теперь людям не на чем сидеть жопами и они стали плохо думать. Та черт с ним, этим гектографом, вон Шура Матрос ёще три таких украл, а они нам на хер не надо…
Так, кроме стульев, перед Советами встала ещё одна проблема. Они утащили мебель гораздо получше из дома графа Толстого, стали на ней сидеть и париться над серьёзной задачей. Новая власть до того увлеклась законами революционного времени с их отстрелами несознательных элементов, что в городе развелось чересчур беспризорных детей. И хотя детей в меру способностей сиротили не только большевики, но и белые, петлюровцы, французы, немцы, австрийцы, скоропадчане, зелёные, уже в те годы коммунисты болели за весь мир поголовно.
Дети привыкли, что покойные неважно от какой власти родители их регулярно кормили и не собирались отказываться от своих вредных привычек. Что эти малолетки устраивали среди города и его базаров, так проще сказать, где они не воровали. А дети постарше, которые уже могли жать даже на очень тугие курки в меру сил копировали поведение взрослых.
