Страница найдена | страница 87



 может подвигнуть другого взять булыжник, кирпич или нож и – вперед, чистить землю.

Язык вражды разнообразен и многолик. Я покажу лишь несколько его ликов, вернее сказать – оскалов, чтобы вам было легче понять, что это такое (заметьте особо, что он применим к любому «меньшинству» – религиозному, национальному и прочим):

– призывы к насилию и дискриминации («Гомиков надо рвать! И по ветру бросать их куски»61), в том числе косвенные («Собрал бы кто всех чурок да сжег») и завуалированные («Раньше педерастов в тюрьмы сажали и их видно не было, жаль, что забыли прекрасный опыт СССР»);

– оправдание насилия и дискриминации («Евреи сами виноваты в холокосте», «Если бы педики не выпячивались, их бы никто не бил»);

– намек на связь социальной группы с государственными структурами для ее дискредитации («В правительстве сидят одни евреи», «Мировое педолобби проталкивает нам голубую толерантность»);

– обвинение группы в отрицательном влиянии на общество («Из-за мигрантов русским негде работать», «Геи развращают наших детей»), в том числе в криминальности («Все цыгане – воры», «Все геи – педофилы»)62.


Порой нам говорят: почему ваше сообщество помогает только гомосексуальным подросткам? Ненавидят много кого и травят любых детей, подростков вообще: полных, в очках, заикающихся, слишком худых… Верно. Травить могут любого. Но «подросток вообще» может позвонить на телефон доверия или прийти в кризисный центр, не опасаясь отказа или обесценивания его проблем. «Подростка вообще» только за сексуальную ориентацию или гендерную идентичность сверстники не изобьют, учителя – не высмеют. «Подростка вообще» государство и общество не убеждают, что он больной, фантазер, преступник, грешник. Зато что касается ЛГБТ-подростков, они порой оказываются в полном одиночестве. И хуже всего, когда от детей отворачиваются родители.

…Летом 2013 года мать выгнала из дому 15-летнюю Ирину, когда та призналась, что она лесбиянка. Мне стало известно об этой истории от Юли, девушки Ирины. Я сомневалась, не верила. Была одна странная деталь. Юля сказала: мать Ирины запрещала ей есть в доме.

«Как это так? – думала я. – Запретить ребенку есть в доме? Наверно, девчонки привирают».

А потом мне пришло новое письмо, и не одно. И не одна сотня. И я поняла: нет, это не обман. Порой родители, узнав о «нестандартности» своих детей, начинают считать их больными и заразными.

Они говорят: «Лучше бы ты сдох».

Они говорят: «У меня больше нет дочери».