— Ты причинил зло его отцу? — спросила миссис Мелбери.
— Да, ужасное зло, — ответил муж.
— Не думай об этом хоть ночью, — сказала она. — Пойдем домой.
— Нет, нет, у меня голова горит. На воздухе мне лучше. Я скоро приду.
Помолчав, он сказал отчетливо, так что Марти расслышала каждое слово, что его первую жену, мать Грейс, когда-то любил отец Уинтерборна, но он, Мелбери, отбил ее самым нечестным образом.
Голос Мелбери звучал невесело. Он причинил несчастье сопернику, и хотя тот позднее женился на матери Джайлса, брак этот был не по любви. Мелбери прибавил, что впоследствии нечестный поступок его угнетал, но со временем, когда дети подросли и вроде бы привязались друг к другу, он дал себе слово загладить свою вину, позволив дочери выйти замуж за Джайлса; и более того, он решил дать дочери самое лучшее образование, чтобы искупление было полнее.
— И слова я не нарушу, — заключил он.
— Так в чем же дело? — спросила миссис Мелбери.
— Вот что меня мучит, — сказал он. — Я понимаю, что хочу искупить свою вину за счет дочери, и не могу отделаться от этой мысли. Я часто прихожу сюда и смотрю.
— На что? — спросила жена.
Он взял у нее свечу, наклонился и отодвинул кусок черепицы, который лежал на дорожке.
— Вот след ее ботинка, она пробежала тут за день до отъезда — а было это столько месяцев назад. Когда она уехала, я прикрыл его и сейчас все прихожу сюда и смотрю на него и спрашиваю, почему она должна жертвовать собой за мои грехи и выходить замуж за бедняка?
— Это совсем не жертва, — сказала жена. — Он ее любит, он честный, порядочный человек. Если она не против, так чего еще желать?
— Я ничего особенного и не желаю. Но ведь ей может представиться столько счастливых случаев. Скажем, я слышал, что миссис Чармонд ищет образованную молодую девицу в компаньонки — или как это там называется — для поездки за границу. Грейс для нее — находка.
— Как знать. Лучше уж держаться за то, что есть.
— Верно, верно, — сказал Мелбери, — должно быть, ты права. Надо бы их поженить поскорее и разделаться с прошлым раз и навсегда. — И, не сводя глаз со следа, он вдруг проговорил: — А что, если она сейчас при смерти? Что, если ей больше никогда не ходить по этой дорожке?
— Будь спокоен, она скоро напишет. Пошли, нечего тут ломать себе голову, — сказала жена.
Он согласился, но прибавил, что поделать с собой ничего не может.
— Напишет она или не напишет, я через два-три дня съезжу за ней. — Он прикрыл след черепицей и первым вошел в дом.
