И после многолетних попыток это сделать действительно удалось! Теперь эта единая шкала протягивается в прошлое более чем на десять тысяч лет. Понятно, что она дает нам даты памятников намного точнее, чем те, что можно получить радиокарбонным методом. Очень важно и то, что с ее помощью можно проверять — калибровать — радиокарбонные даты, конечно, для тех памятников, на которых имеются и те, и другие. Но любая археологическая культура — это десятки, а то и сотни памятников, существовавших одновременно, или, по крайней мере, в течение какого-то конечного отрезка времени. Поэтому, продатировав точно хотя бы некоторые из них, мы получаем представление о времени жизни всей культуры с определенной, а теперь и достаточно высокой точностью. Так что сегодня в целом та глобальная шкала относительной хронологии археологических культур, о которой мы так много говорили выше, получила хорошую опору и на абсолютные даты, и достоверность, обоснованность этой опоры растет по мере совершенствования методов абсолютного датирования. С другой стороны, отношение к радиокарбонному датированию, как к статистико-математическому, а не строго детерминированному, избавляет нас от иллюзий относительно возможности установления абсолютных точных дат отдельных памятников, используя взятые с них единичные пробы органики. Такое не получается: нужна серия образцов, и чем она больше — тем более точной будет установленная по их совокупности средняя дата.
Наконец, последнее. Стремительное совершенствование естественнонаучных методов датировки археологических объектов, происходящее в последние годы, дает нам надежду на то, что привязка хотя бы некоторых археологических памятников, продатированных дендрохронологически, к событиям, известным из письменных источников, позволит нам, в конце концов, проверить достоверность самих этих письменных источников, уточнив приводимые в них даты. Но это — дело будущих исследований.
После всего вышесказанного читатель вправе задаться вопросом: так на каком основании авторы данного опуса заявляют, что историк — несчастный исследователь? Чем он несчастнее, чем исследователь в любой другой отрасли науки? Чего ему не хватает для получения достоверной исторической картины, по крайней мере, письменных народов мира? Ведь у него для этого почти все есть, авторы сами же все это изложили! И глобальная шкала относительной хронологии археологических культур, и методы, которые ее превращают в глобальную шкалу абсолютной хронологии. И избыточное количество документов разного рода по всей письменной эпохе, и привязка этих документов — пусть не всех, но основных — к главным археологическим культурам, которые уже получили абсолютную дату во времени. Чего еще-то историку надо? Пусть останутся неизвестными какие-то мелкие детали истории, какие-то малозначимые события. Ио ь
