Печальные тропики | страница 14



Должен признаться, что мое положение на Мартинике улучшилось благодаря вмешательству высокопоставленного чиновника дорожного ведомства, который скрывал за несколько холодной сдержанностью симпатию, не принятую в официальных кругах. Может быть, причиной тому послужили мои частые посещения редакции религиозной газеты, в служебных помещениях которой священники, не знаю какого ордена, складывали ящики с археологическими свидетельствами индейской культуры, и я в свободное время занимался составлением описи.

Однажды я оказался в зале суда присяжных, где проходило заседание. Это было мое первое и единственное присутствие на суде. Разбиралось дело крестьянина, который во время ссоры откусил кусок уха своему противнику. Подсудимый, истец и свидетели изъяснялись на выразительном креольском языке, и его звонкая свежесть казалась чужеродной в подобном месте. Их речь переводили трем судьям, которые с трудом выносили жару под грузом алых тог и мехов, свалявшихся от влажности. Эта ветошь опутывала их тела как окровавленные повязки. Ровно за пять минут несдержанный чернокожий был приговорен к восьми годам тюрьмы. Правосудие в моем представлении всегда связано с сомнением, скрупулезностью, уважением. То, что можно с такой непринужденностью распорядиться за столь короткое время судьбой человека, поразило меня. Я не мог осознать, что только что был свидетелем реальных событий. До сих пор ни один сон, каким бы невероятным или причудливым он ни был, не вызывает во мне такого ощущения нереальности происходящего.

Что касается моих попутчиков, они обязаны своим освобождением конфликту между морскими властями и коммерсантами. Если первые в них видели шпионов и предателей, другие – источник доходов, который заключение в Лазарет, даже платное, не позволяло использовать. Эти соображения взяли верх над другими, и в течение двух недель всем была предоставлена возможность потратить последние французские деньги под пристальным наблюдением полиции, которая плела вокруг каждого и особенно вокруг женщин сеть искушений, провокаций, соблазнов и угроз. В то же время мы добивались виз у доминиканского консульства и жадно ловили слухи о предположительном прибытии судов, которые всех нас заберут отсюда. Ситуация изменилась, когда деревенские торговцы, враждовавшие с военно-морским округом, заявили о своем праве на часть беженцев. И в один прекрасный день всех нас насильно переселили на постоянное жительство в деревни. Я еще сопротивлялся, но все же последовал за своими прекрасными подругами в их новый дом у подножия горы Пеле. Как ни странно, но именно этой последней полицейской махинации я обязан незабываемыми прогулками по острову, экзотическая красота которого более соответствовала классическому представлению, нежели пейзажи южноамериканского континента: темный дендритовый агат, заточенный в ореол пляжей с черным в серебряных блестках песком; долины, укутанные молочной дымкой, едва позволяют угадывать – по звуку стекающих капель, скорее, слухом, чем зрением – гигантскую, перистую, нежную пену древовидных папоротников над словно ожившей окаменелостью их стволов.