Что же до врагов, на которых можно было выплеснуть накопленную в течение долгих месяцев агрессию, виновных в поражении, к которому здешние вояки, будучи в стороне от сражений, чувствовали себя непричастными, но в котором смутно ощущали свою вину (не являлись ли они самым наглядным примером совершенной беспечности, иллюзий и безразличия, жертвой которых, в определенной мере, страна и пала?), то наш корабль предоставлял им полный, тщательно отобранный «комплект». Создавалось впечатление, что, разрешая нашу отправку, власти Виши просто направили этим господам толпу козлов отпущения, на ком те смогли бы выплеснуть свою желчь. Вооруженная группа в коротких штанах и в касках в кабинете командира занималась не столько допросом каждого из прибывших, сколько оскорблениями, которые мы молча сносили. Те, кто не были французами, были врагами, французы же врагами не являлись, но обвинялись в том, что подло покинули свою страну. Упрек не только противоречивый, но и достаточно странный из уст людей, которые, начиная с объявления войны, фактически жили под прикрытием доктрины Монро…
Прощайте, ванные! Решено всех поселить в лагерь, названный Лазаретом, расположенный с другой стороны бухты. Только трем людям было разрешено попасть на остров: «беке», который не принимался в расчет, загадочному тунисцу после предъявления документа и мне, благодаря особой милости командующего морским управлением, моего старого знакомого. Он плавал старшим помощником капитана одного из кораблей, на которых я путешествовал перед войной.
В течение двух часов после полудня Фор-де-Франс словно вымирал. Необитаемыми казались лачуги, которые окружали длинную площадь, кое-где засаженную пальмами и заросшую сорняками. Она напоминала пустырь, посреди которого забыта зеленая статуя Жозефины Таше де ла Пажери, позже Богарне. Едва устроившись в пустынной гостинице, тунисец и я, еще под впечатлением от утренних событий, вскочили в прокатный автомобиль и отправились в направлении Лазарета – успокоить двух молодых немок-попутчиц, которые на протяжении всей поездки намекали, что с легкостью обманут своих мужей, как только появится возможность вымыться. С этой точки зрения положение дел в Лазарете только усугубило наше разочарование.
Пока старенький «форд» поднимался по извилистым тропинкам, я с восхищением обнаруживал множество видов растений, знакомых мне с Амазонии, но под новыми именами: каимито вместо fruta do conde (по виду артишок, а по вкусу как груша), корросол вместо graviola, папайя вместо mammão, сапотилья вместо mangabeira.
